Твоя итальянская кровь (СИ)

Льюис сидел на ногах отца и с удовольствием лопал за обе щеки сладкую клубнику, макая её жадно в сливки, пачкая розовощекую мордашку и улыбаясь папе, что не чаял в нем души, повторяя вместе с ним французский алфавит, ведь в сентябре снова начиналась школа.

Лука в раздражении хлопнул по столу.

— Ало! — позвал он еврея дерзко, понимая, как он нуждается в той особе, что провела с ним прошлый вечерок.

POV/ЛУКА

Я считаю и всегда считал Алфи самой настоящей неоперабельной опухолью на теле нелегального алкогольного бизнеса, да и всего мира рэкета.

Как такой тип, который предаёт и тут же улыбается, подставляет и делает вид, что всё идёт, как надо, может вообще иметь схожее с человечностью, мало того, иметь сердце, так ещё и любить.

Влюбись ты в любую на этом свете, ведь девушек так много: толстых, худых, чистых, грязных, умных и тупых! Нет, Соломонс решил добить меня, когда выбрал даму сердца в виде моей единственной и горячо любимой сестры, которую я поклялся беречь с первых дней! Ну не еврейская ли подлость?

Виолетта уродилась красивой девочкой с большими, как и у меня, карими глазами и темно-русыми волосами, прямыми и густыми. У неё были пухлые губки, зостренный носик в отца, а ещё очень доброе и наивное сердечко с примесью самозащиты в виде язвительности и чрезмерной вспыльчивости.

Ах, как она била в школе мальчишек об пол носом, стоило тем обозвать её нескладным жирафом из-за высокого роста… Боевая подруга, которая должна была достаться достойному, а не старому еврею со сморщенными яйцами, который разменял почти пятый десяток.

Сама мысль о том, что он будет задвигать ей свои обвисшие причандалы вызывала у меня глубочайщее омерзение и всё, чего я хотел — это его исчезновения с лица земли. Так мне был противен тот факт, что Соломонс смотрит на мою сестру уже не как на милую девчулю с длинными косами, а как на женщину, партнёра и мать его маленьких жидов.

Я знал его с юности, знал его нрав и пристрастия, я видел как он пил и бил, как пил и мучал свою молодую подружку, как пил и терзал её душу, как пил и творил невообразимые вещи с человеческими жизнями.

Я слышал как о нем отзываются, как его боятся и как избегают, как вешаются девушки и как теряют многое после встречи с ним, а главное — себя. Он словно вампир, который высасывает из человека всё и плохое, и хорошее, и без сортировки проглатывает и оставляет в себе.

Я боялся его, потому что он часто ходил вне себя, делал пугающие вещи и нёс чепуху. Алфи был узником пагубного влияния — он пил, много пил.

И когда на свет произошёл его сын — Алфи изменился, выстроил империю, встал на ноги и перешёл черту окончательно, отбросив такие понятия, как честность, справделивость и верность, начиная чаще использовать слово «предательство», что закрепилось намертво за его фамилией и еврейским имиджем.

Я доверял ему и в один ясный день привёл в свой дом, представил отцу, что разглядел в нем потенциал даже больший, чем во мне, решив, что Соломонс умен и юрок, в отличии от меня.

Мой отец стал и его отцом, наставником и другом, которого после еврей крупно подставил, продав людям из Би рмингема за хорошую сумму и Пекарня его теперь держится на моей крови, на крови моей семьи. Почему же она не носит название «Чангретта Лтд.»?

И когда в нашем доме зазвучал смех Виолетты, еврей стоял в прихожей, наблюдая за ней из гостиной, как за своей родной дочерью, широко распахнув глаза, искажаясь в странной полуулыбке.

Он ещё не носил бороды и даже гладко брился, чтобы не пугать девчонку и втереться в её круг доверия, как гребаный майский педофил, притаскивая с каждым визитом ей кучи игрушек.

Я знал, что в самой светлой молодости у Алфи была дочь, только она умерла от испанки ещё во время войны в возрасте восьми месяцев, которую заразил он сам, и с тех пор еврей изменился в худшую сторону. Он потерял человеческие качества, когда на крышку гроба упала тяжёлая земля, засыпав и прежнего его.

Наверно, я не видел ничего плохого в том, что он нашёл отдушину в Виолетте. Он был ей как родной дядя или крестный папа, и я представить себе не мог, что после проведённого с ней небольшого периода детства у Алфи поднимется, но уже на подросшую девчонку, которой он по-прежнему годился в отцы.

Он звал её «моя девочка», и порой я советовал сходить ему к психиатру, потому что он ехал крышей после горя. А было ли оно? Что если это была очередная выдумка, или же Соломонс прячет своих детей от вселенского сглаза.

Я думал об этом, когда люди из Чикаго спалили его машину, что вспыхнула как спичка от приличного веса тротила. Там был мальчик, видимо его сын, о существовании которого я узнал лишь тогда, когда на меня налетел исполнитель, доказывая, что в машине был ребёнок.

Я бы больше поверил в теорию еврейской педофилии, чем в то, что у Алфи был сын! Причём подросший! Наверное, дома у него есть специальный гарем, в котором женщины рожают ему детей и там же растят, как в теплице, а он выносит свой урожай раз в пятилетку, чтобы никто не заподозрил неладное.