Твоя поневоле

— А ты думала, что все эти годы ты была у него единственной "любимой женой" на стороне? Натали, ты меня разочаровываешь, — отсмеявшись, качает головой. — Разумеется, это не афишировалось: я не "знал", — кавычки пальцами, — что он трахает девиц на каждом мероприятии. Он не "знал", — снова кавычки, — что одну из них я увожу в свой номер. Мир бизнеса, он такой — везде сплошные недомолвки, — прерывается, чтобы сделать ещё один внушительный глоток. — А ты думала, было так: "Кай — это шлюха, шлюха — это Кай"? Нет, он подкладывал под меня женщин цивилизованно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Но зачем Игорю это было нужно? Для чего?

— Может, он боялся, что его ненормальный на голову сын ненормальный и относительно женщин? Мозгоправы, они, знаешь ли, любят пугать страшилками за большие деньги. А может, как хороший отец позаботился о том, чтобы я научился всему, что умею сейчас?.. Тебе же понравилось? — костяшки его пальцев нежно ползут по моей груди.

— Тебе всего лишь двадцать, а уже столько цинизма… А как же чувства? Любовь? Были же девочки, твои ровесницы, к которым ты испытывал какую-то симпатию? Подружки, которых ты водил на свидание. У тебя же были свидания? — в голосе надломленная надежда.

— Были. Но никого из них я не любил, — признаётся он, и я пододвигаюсь чуть ближе, заглядывая ему в лицо. Рассеянной предрассветной серости вполне достаточно, чтобы видеть его глаза.

— Почему, Кай?

— А зачем? — вопрос на вопрос. — Зачем мне их любить? Я любил и люблю только одну женщину.

— Свою маму?..

— Тебя.

Как подкошенная роняю голову на подушку и тяну на себя край одеяла. Боже мой, неужели он и правда считает, что то, что он ко мне испытывает — любовь?

— Любовь и похоть, Кай, это совсем разные вещи. Мне льстит, конечно, что ты меня хочешь, но ничего общего с любовью это не имеет.

— Не разговаривай со мной как с умалишенным. Не забывай, мой iq выше чем у Эйнштейна.

— Триста семьдесят разделить на три и умножить на сто шестьдесят, — выпаливаю первое, что приходит в голову.

— Девятнадцать тысяч семьсот тридцать три и три, — без запинки. — Через точечку.

— Господи, ты точно псих!

— Есть такое, — пьяно улыбается он и притягивает меня к себе ближе. Не протестуя, касаюсь щекой его плеча, ощущая отзвуки бияния его сердца.

То, что происходит сейчас со мной, с нами, больше похоже на мираж. Словно стоит крепче зажмуриться и потом резко раскрыть глаза, всё это мигом исчезнет. Не будет ни Кая с его повёрнутыми не в ту сторону извилинами, ни этого странного дома-склепа, ни этой сумасшедшей ночи, когда мы безрассудно отдавали себя друг другу на этой самой кровати.

Может, стоит всё-таки попробовать зажмуриться?..

Впрочем, это сделать я всегда успею.

Протягиваю руку и неторопливо веду по рельефу его обнажённой груди, спускаясь ниже очерчиваю пальцем пупок. Кай смыкает веки и голова его отяжелевшим грузом утопает в подушке. Ему приятны мои прикосновения, а мне приятно наблюдать его умиротворение.

Мне нравится его трогать, меня завораживает правильность черт его лица. Этот идеальной формы нос, скулы, за которые многие женщины, да и мужчины, готовы продать дьяволу душу. Густые, вечно сложенные тревожным домиком брови. Даже сейчас он словно складывает в уме сложные математические формулы.

Его глаза закрыты, но покажи мне палитру всех оттенков синего, я безошибочно отыщу среди них цвет его радужки. Когда он спокоен, она лазурная, как вечернее июльское небо; когда встревожен — цвета кобальта, словно бушующее в шторм море; а если зол — чистый ультрамарин.

Слишком уж хорошо я изучила его за эти дни и это неправильно. И то, что я так рассуждаю о его глазах — тоже полная хрень. Кажется, переизбыток оргазмов выдворил из моей головы мозг, заполонив её сладкой розовой ватой.

Обычные у него глаза. Самые обыкновенные.

Перевожу указательный палец на его шрам и оглаживаю едва выделяющиеся над поверхностью кожи грубоватые края.

— Так откуда он у тебя? — спрашиваю, больше для того, чтобы сбить себя с некомфортной волны сраной ванили.

— Я же говорил — подарок отца, — не открывая глаз, отвечает Кай. — Ты не подашь мне сигареты?

— Игорь бил тебя? — нависнув над ним, протягиваю руку и сгребаю с края трельяжа мятую пачку.

Да, то, что Игорь жёсткий и властный человек для меня не новость, но он никогда не поднимал на меня руку. Неужели он избивал собственного ребёнка?!..

— Нет, не бил. Воспитывал, — вставляет в губы фильтр, и я, не дожидаясь просьбы, подношу к его сигарете пламя зажженной зажигалки.

Кай глубоко затягивается и с наслаждением выпускает дым в голубоватый от предрассветной дымки потолок.

— Он ударил меня в тот день, когда узнал, что я в курсе его маленького секрета.

— Ты это о чём? — настораживаюсь. Кажется, все эти дни я только и делаю, что настораживаюсь, истерю, ору и периодически бью посуду.

— Он узнал, что я смотрел то видео с флешки.



Часть 33

— Ты это серьёзно? — подскакиваю, словно ужаленная и остатки неги словно ветром сдувает. — Игорь знал, что ты всё видел?