Твоя постоянная (СИ)

Галина Петровна выстукивает каблуками по плитке похоронный марш, а я задыхаюсь. Не в силах произнести что-то членораздельное, упираюсь ладонями в мускулистую грудь. Перед глазами, как в немом кино, проносятся кадры из будущего, где меня с позором увольняют за непристойное поведение на рабочем месте.

А меня уволят. Вне всяких сомнений.

Потому что Олег не потерпит подобной халатности, да и мнением старой горгоны из бухгалтерии дорожит. Галина Петровна работает в холдинге со времен его основания и пользуется расположением Елены Семеновны и ее отца. Там репутация и связи покруче моих, никакие рекомендации не спасут.

— Как совать нос в наши дела, так каждые пять минут. Только работать мешает. А тут днем с огнем не сыщешь! — шипит четырехглазая змеюка и опять цокает каблуками у двери, сквозь щели которой пробирается мерзкий шипровый аромат ее духов.

— Нету, да? — пищит второй голосок.

Сплетница Лилька, младший кадровый работник, как назло, проходит в приемную следом за Галиной Петровной. На каждое шипение главной змеи смело поддакивает. Будто не она два дня назад тряслась цуциком, когда я потребовала от нее оформить пропуска и доступы для двух новеньких сотрудников.

Тех, что Лазарев перетащил с компании отца в холдинг Олега.

— Вечно на месте нет!

— И куда смотрит Олег Константинович?

— Да ясно куда. Зря, что ли, выряжается, как на панель и задницей крутит перед начальством? — возмущается Галина Петровна, а у меня от обиды наворачиваются слезы на глазах.

Да, я очень требовательная и не терплю, когда люди бездельничают, а дело стоит. Потому новому коллективу пришлась не по душе.

Здесь своя экосистема: дотянут с отчетами и важными письмами до конца недели, а потом носятся в выходные и проходные в панике.

Потому что они привыкли так работать. Половину квартала просиживают задницы за чаем и саперами, остальное время сидят до глубокой ночи и пашут, пашут, пашут.

Я так не могу. Выполни задачу, тогда на голове стой.

Когда Олег еще не взялся за компанию Соловьева, а работал только в сфере IT-разработок, мне было хорошо. Под его началом находились молодые ребята, которые четко знали, что от них требовалось.

У всех имелись обязанности, и они их безукоризненно выполняли. Никто ничего не тянул до последнего и не приносил документы на подпись в субботу. Я осталась в хороших отношениях с каждым из них.

А тут… Не сработалась. Вообще.

— Отпусти, — шепчу в отчаянии и дергаюсь в руках Левицкого, взгляд которого стремительно и опасно темнеет.

— Я не закончил, так что не дергайся, — звучит ответ, от которого на голову обрушивается ведро льда.

— Пожалуйста, Саша. Мне нужно идти.

Левицкий делает очередной выпад.

Внутри все сжимается сначала от страха, потом от сумасшедшей дозы эндорфина вперемешку с адреналином. Закрываю глаза, запрокидываю голову и ахаю негромко, когда он сжимает правый сосок.

Крик отчаяния тонет у него во рту после очередного распирающего проникновения.

— Блин, где ее носит? Телефон здесь.

— В туалет вышла? — пищит мышью Лилька.

— Или у безопасников сидит, — фыркает Галина Петровна и громко хлопает чем-то по столу. Кажется, папкой. — Лилечка, сходи к парням, а я к охране спущусь. Вдруг она там?

— Хорошо.

— Говно у Шершнева коллективчик, — мурлычет мне в ухо Левицкий и обжигает кожу дыханием.

Берет меня так властно и неспешно, как будто никуда вообще не торопится. Постанываю сквозь плотно сомкнутые губы и послушно отдаюсь ему без остатка, чтобы позже сгореть от самоуничижения.

— Увольняйся, лиса.

Он кусает ухо, и я ошарашенно распахиваю глаза. Оргазм, словно пуля, пробивает тело насквозь. Крик исчезает в широкой ладони, которая запечатывает рот. Точно так же, как до этого Левицкий закрыл его губами.

— Что? — сипло выдавливаю, едва дыхание приходит в норму.

Он методично поправляет одежду, волосы. Выбрасывает использованный презерватив, надетый непонятно, в какой момент, и будничным тоном говорит:

— Увольняйся, Мари. Зачем терпеть такое отношение к себе?

Вспыхиваю за секунду, потому что стыд и тоска накрывают с головой сразу после угасания возбуждения.

Резво спрыгиваю со стола, покачиваюсь, натягиваю одежду, приглаживаю топ. Натруженные мышцы гудят, ноги и руки трясутся после сумасшедшего оргазма. Распаренная кожа горит в тех местах, куда Левицкий добрался с укусами и поцелуями.

Остается несколько секунд на побег из чертовой комнаты, но я их трачу на дальнейшие пререкания.

Потому что макияж и прическа подождут, а моя гордость — нет.

— Нормальное ко мне отношение, — вскидываюсь от злости и невысказанной обиды. — Просто людям срочно нужна помощь. Здесь привыкли работать, а не бездельничать!

Безбожно вру, и Левицкий это видит. Приподнимает широкую бровь, затем хмыкает.

— Срочная работа в субботу? — с издевкой тянет и застегивает пиджак, чтобы скрыть порванную рубашку. — Мари, ты меня наебываешь или себя?

А потом с довольным свистом идет к выходу.

— Просто у нас много работы! — кричу ему вслед в идиотской попытке оправдаться.

Мудак машет в ответ рукой.