Твоя реальность — тебе решать

Сзади пошла вторая волна хохота, еще больше первой. Даниил неуверенно оглянулся.

— Да чё не так-то?

— Всё! — кое-как пробормотала отличница Алина, вытирая слезы от смеха.

— Вообще всё? — не понял Данька.

Новый взрыв хохота поверг его в ступор. Он тяжело поднялся и посмотрел на ребят.

— Хорош ржать! Скажите нормально!

Но ни нормально, ни ненормально говорить никто не мог. Данька начал закипать. Ник пару раз хлопнул его по руке и сунул телефон, не в силах и слово вымолвить. Друг поднес телефон к глазам и стал читать:

— Анус — это конец желудочно-кишечного тракта. Его ещё называют анальным каналом…

Класс накрыла новая волна хохота, кто-то сзади даже упал со стула.

— Так это не тригонометрия? — зачем-то спросил Даниил у Никиты. Тот даже захрюкал, не в силах больше смеяться.

Данька обозрел хохочущий класс, потом глянул на дрожащие плечи лежащего на парте Тимофея, и желваки заходили ходуном. Он толкнул свой стул, а сам наклонился и выдернул стул из-под друга, тот со всего маха плюхнулся на пол, но смеяться не перестал, и в этот момент в кабинет вошла Галина Николаевна, в спину ей звучал вальс из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь[1]».

— О, как у вас весело! — улыбнулась математик. — А я уж думала фокусы придется показывать, чтоб сгладить плачевные результаты практической. Жуков, садись!

— Галина Николаевна, можно я прибью этого урода? — спросил Данька, глядя на сидящего на полу Тимку, который не мог прекратить хохотать и подняться тоже не мог.

— А кто там? Уваров? Почему ты считаешь, что Тимофей — урод? По-моему, очень даже симпатичный, к тому же блондин. В дни моей молодости блондины пользовались бешеной популярностью.

— А этот просто бешеный! — не унимался Данька.

Класс вновь хохотал ему в спину.

— Тааак! После урока разбирайтесь. Вернее, после двух моих уроков, — проговорила Галина Николаевна и подошла к краю помоста.

— А потом можно прибить? — не унимался Данька.

— Потом русский, Елена Николаевна тебя на британский флаг пустит! — крикнул кто-то сзади.

— Верно. Маму не нужно расстраивать. Жуков садится, а Уваров шагает к доске! Остальные — страница сто восемьдесят четыре. Выполняем все задания, — командовала Галина Николаевна.

Тимка кое-как поднялся, попытался навесить на себя суровое лицо. Данька с грохотом сел рядом, пнув другу стул.

— Учебник брать? — спросил Тимофей.

— Нет, у тебя карточка. Иди уже! — сказала математик.

Тимка, старательно пряча улыбку, пошел к доске.

— Тим, Тим! — зашипел девчачий голос в спину.

— Кто там хочет помочь? Семенова, ты? — Галина Николаевна подняла глаза от своих записей.

На втором ряду поднялась худенькая бледненькая девочка.

— А что я-то сразу? Я просто хотела сказать, что у Тимофея брюки сзади грязные, — пролепетала она в свое оправдание.

Тим завертел головой, стараясь рассмотреть свой зад.

— Где? — тихо спросил он.

— На анусе! — припечатал Данька, не поднимая головы от учебника.

Класс вновь захохотал.

— Ну коль вы такие веселые, могу подпортить настроение, озвучив результаты практической вслух! — проговорила педагог и села у компьютера.

— Так это же… — не понял Тимофей, глядя в карточку с заданием.

Галина Николаевна подняла на него глаза, посмотрела поверх очков.

— Да, это с практической. У тебя это задание выполнено точно так же, как и у Егорова. Расскажи мне, почему ты взял этот алгоритм решения, ведь он сложнее? Глазков, вот даже несмотря на фамилию, органы зрения у тебя расположены там же, где у всех, а не на затылке! Олеся, пересядь к Никите, а то Влад тебе не даст нормально работать. Вика, раздай, пожалуйста, эти карточки великолепной семерке. Без разницы кому какую. Уваров, что замер? Вперед на баррикады!

И урок покатился дальше.

[1] В гимназии, где я работаю, звонки музыкальные. (прим. автора)

Глава 6. Семья и друзья должны быть рядом.

Мать — это самое трогательное

из всего, что есть на земле.

Мать — это значит: прощать и

приносить себя в жертву.

Эрих Мария Ремарк. «Приют грез»

Данька всерьез обиделся. На обеде даже отсел от парней. Тимка подошел помириться, но длиннопятый, указав глазами на стакан с компотом, попросил убраться от греха подальше, и Уваров отошел, но ему было не по себе, и он постоянно оглядывался на Жукова.

— Отстань, к шестому остынет, — сказал Никита, разламывая котлету вилкой.

— Блин, чего он так напрягся? — пробормотал Тимка, оглядываясь назад.

— Зато ты расслаблен. Просто твоя сегодняшняя хохма легла на предыдущего коня…

— Ты про Троянского коня, что ли? Да когда это было?!

— Ну да… Я вот удивляюсь, химичка на прошлой неделе раз шестьсот повторила принцип алканов, даже Ветрова въехала, а этот один хрен пропан с метаном путает. А про «записать формулу» вообще молчу! Не запомнил! А эту Трою все никак забыть не может, — усмехнулся Ник.

— Теперь еще и анусы…

— Слушай, я вообще-то ем…

— И?

— Хочешь, блевану?

— А…

— Но учти, Тим, если этот умник решит обидеться насмерть и выйдет из нашей команды, ты останешься один!