Твоя реальность — тебе решать

И кабинета она вышла притихшей. Ника, увидев ее, поднялась из кресла.

— Мам, ты…

А мама посмотрела на нее. Внимательно так, словно впервые видела за сегодняшний день.

— Пиццу не хочешь? Давай сегодня плюнем на ужин и купим пиццу! — вдруг сказала мама и улыбнулась. Она смотрела на свою взрослую дочь, которая была уже выше ее, которая так незаметно выросла и которой сегодня было так больно, а она…

Лариса Андреевна перебросила сумку в другую руку, а потом обняла дочь за плечи. Ника, удивленная таким преображением мамы, которая еще минут тридцать назад плевалась ядом, растерялась, и мать, увидев эту растерянность, устыдилась.

«Да что со мной?»— мелькнуло в голове.

— А… а как же папа? — только и спросила Ника.

— А ему закажем суши.

— Я тоже суши хочу.

— Так давай тогда закажем суши всем! Какие хочешь?

— Запеченные.

— А я темперу хочу! Сейчас глянем, если пробок на Московском шоссе не будет, сразу и закажем, а потом заедем и заберем.

— А можно мне еще десерт? — еще не до конца осознавая перемен в маме, спросила Ника.

— Я тоже буду! Пошли!

— А что Егор сказал?

— А что он скажет? Сказал, что по-хорошему бы выдрать тебя, но что поделать-то уже? Сказал, что через неделю будешь совершенно здоровой! Больно?

— Уже не так сильно…

Женщина вздохнула и промолчала. Она просто шла рядом с дочерью, обнимая ту за плечи, и вздыхала.

«Иногда нужно смотреть на себя со стороны», — решила она, открывая перед ребенком заднюю дверцу.

— А я… хочу с тобой, — вдруг сказала Ника.

Мама улыбнулась и открыла переднюю дверцу.

— Прошу, барышня! — усмехнулась она.

Дорога домой обеим показалась короткой.

Глава 12. Мальчики и девочки.

У женщин ведь как?

Пристаёшь — козёл, не пристаёшь — дурак.

Вот и пойми их логику, особенно когда её,

в мужском понимании, нет.

Юрий Корчевский. «Фельдъегерь. Книга первая. Центурион»

— А Егор что-нибудь обо мне спрашивал? — поинтересовался Никита.

— Спросил. Спросил, ходишь ли на физру. Я сказала, что ходишь и даже в соревнованиях участвуешь, — не моргнув глазом соврала Ника, глядя под ноги.

Ник даже опешил и остановился.

— Ты…

Вероника обернулась и захохотала в голос:

— Ага, испугался?

— Блин! Прикалываешься?

— Да о чем он может спросить? Я ему сказала, что ты соблюдаешь все рекомендации доктора. Что еще я могла сказать? Тем более это — правда.

Никита глянул на девочку сверху-вниз и улыбнулся.

Здорово было идти с ней на расстоянии локтя. Шли в школу длинной дорогой через дворы, свернув к скейтпарку. Неподвижный воздух набух влагой, и, несмотря на раннее утро, было тепло и очень душно. Деревья замерли как в стоп-кадре: ни веточка не шелохнется. А с запада, с Питера, на город наползали пепельно-синие воздушные, как хлопья зефира, облака. Вероника оглянулась назад.

— А где твоя подружка? — так понял ее парень.

Ника усмехнулась:

— А… твоя фанатка?

Никита скривился и поправил лямки рюкзака, словно ему было неприятно или неудобно. От девочки не ускользнул его какой-то недовольный вид, словно ему не нравится эту тема разговора.

— Катьке сегодня к стоматологу, — пояснила Вероника.

— А я думал ты ее высматриваешь?

— Нет… Я вот думаю, а мы успеем до дождя?

Ник оглянулся. Небо из зефирно-синего прямо на глазах становилось пепельно-серым, клубилось, всё больше походя на выхлоп вулкана.

— А у тебя зонтик есть? — не глядя, спросил парень.

— Нет, а у тебя?

Никита одной рукой сдернул с Вероники рюкзак, девочка даже не успела возразить.

— Давай ускоримся, — предложил парень и прибавил шаг.

— Твоя нога!

В ответ над головами громыхнуло: казалось, небо вздрогнуло. Ребята даже пригнулись и побежали. Ветер, словно сорвавшись с цепи, на которой его удерживали до этого какие-то невиданные силы, ударил в спину, поднимая пыль с земли, пригибая тоненькие деревца, высаженные прошлой осенью. А потом рухнул ливень. Ник схватил девочку за руку и бросился под навес трибуны баскетбольной площадки, показавшейся впереди, Веронике не оставалось ничего другого, как поспевать за парнем. Под навес они влетели, промокнув до нитки, запрыгнули сразу на третью ступеньку, прячась от косых полос дождя, похожих на удары копий.

— Офигеть! Как из брандспойта! — ругался Ник, скидывая рюкзаки.

— Пейнтбол, блин! Больно как, синяков бы не осталось? — усмехнулась девочка, поглаживая мокрые руки. От ударов тяжелых капель болели не закрытые одеждой участки тела, больше всего досталось рукам. Парень сосредоточенно посмотрел на Веронику. Мокрые косы — хоть отжимай — казались тоньше и темней, они больше не пушились, золотясь на свету. Челка прилипла ко лбу, и с нее тоже капала вода. Ника, скрестив руки на груди, обнимала себя за плечи, видимо, стараясь согреться. Егоров шагнул к ней, положил руки на плечи, и девочка вскинула на него удивленные глаза.