Твоя реальность — тебе решать

— О… ты не красишься? — будто удивился он. Вероника почувствовала, что краснеет. — Боялся, что ты на панду будешь походить.

И глаза, удивительные, синие с темно-серым ободком по краю, смотрели немного насмешливо. Пушистые ресницы намокли, кое-где слиплись из-за воды, которая не переставала бежать с густой челки.

— Ну да… зачем тебе, — тут же заметил сам, — ты и так красивая.

Едва не поперхнувшись от такого признания, Ника, собирающаяся уже вставить что-то едкое, вынуждена была проглотить все готовое сорваться с губ. Так растерялась, что даже руки опустила, не сводя глаз с парня.

«Придуривается?»— мелькнуло в голове.

Но нет, Никита не придуривался, не шутил. Он действительно считал Нику красивой. Вот только не думал, что ляпнет вот так, неромантично, что ли… Даже досадно стало… Он опустил глаза и в то же мгновение немного растерялся и руки с хрупких плеч убрал. В принципе, ничего удивительного в этом не было. И так понятно, что белое после контакта с водой становится почти прозрачным, но… как сказать об этом вслух, да еще и… девочке? Вероника ерошила свою челку и на Егорова не смотрела, а тот косил глаза. Даже повертел головой. Здесь, спрятавшись за завесой дождя, они были одни. Совсем одни. Более того, вряд ли их видно снаружи: дождь стоял живой стеной, иногда шевелящейся под порывами ветра. Но как сказать Веронике, что ее блузка теперь…

«Так и сказать, дескать, у тебя лифчик видно? Блин! Что ж так сложно-то?»— подумал Ник, облизав вдруг ставшие сухими губы.

А Вероника на него не смотрела, она глядела на часы.

— Черт, звонок через десять минут, — пробормотала она и спустилась на одну ступеньку ниже.

— Это ведь горошек? — вдруг брякнул позади нее Ник, и она оглянулась.

— Что? — не поняла Ника.

— Я говорю, он у тебя в горошек черный? — опять спросил парень и спустился к ней на ступеньку.

— Да какой горошек? Тебя контузило, что ли? — усмехнулась девочка.

Егоров чуть не скрипнул с досады зубами.

— Что ж ты такая… непонятливая? Лифчик твой… в черный горошек?

Вероника вспыхнула в тот же миг. Скосила глаза вниз и бросилась к своему рюкзаку, прижала его к груди, чувствуя, как бешено колотится сердце. От стыда хотелось умереть. Или сбежать! Она даже шагнула мимо Ника, прямо под дождь… вернее, почти шагнула. Никита будто уловил, прочитал ее действия, опередил на секунду. Поймал в этом прыжке за локоть и дернул на себя, Вероника, теряя равновесие, ткнулась носом в его широкую грудь, хотела отпрянуть — он не дал, прижал к себе. Едва дыша от стыда, она подняла на него глаза. Егоров на нее не смотрел. Между ними был зажат ее рюкзак, а большие раскрытые ладони парня лежали на острых девичьих лопатках.

— Чего ты… так? Подумаешь… — но договаривать Никита не стал, как и смотреть на Нику. — Куда под такой дождь? Еще немного, и он стихнет.

В ответ сверху громыхнуло так, что гул отозвался от ребристой крыши навеса. Ребята подняли глаза наверх, а потом их взгляды пересеклись, открытый взгляд парня и девочкин — из-под опущенных ресниц, застенчивый. Ник вдруг осознал, что держит ее уж очень крепко, ослабил хватку и даже почувствовал, как перестали вдавливаться в собственную грудь острые казанки маленьких кулачков, в которых Ника зажимала лямки своего рюкзака (а ведь наверняка ей больно, пальцы-то только-только гнуться начали). Она вновь не смотрела на него, впряглась в рюкзак, перевесив его на грудь, присела на ступеньку, опустив голову. Сты-ыдно, хоть сквозь землю… Ник сел рядом, водрузив собственный рюкзак на колени, открыл его, словно что-то искал. Глянул на поникшую девочку, вздохнул.

— Так в горошек? — не унимался он.

Ника, глянула на него, но тот не смотрел, продолжая раскопки в недрах собственного рюкзака.

— Дурак, — тихо ответила девочка.

— Чего?

— Чего слышал!

— Так я не слышал ничего. Значит, правда, в горошек.

— Это звездочки! — с какой-то непонятной запальчивостью ответила Ника и сама удивилась.

— О! покажешь? — сам от себя не ожидая, ляпнул парень и даже прекратил поиски, уставившись на Веронику.

Девочка вытаращила на него свои зеленые глазища.

— Во дурак!

— Ника…

— Извращенец! Гормоны взбесились?

Ник готов был провалиться сквозь землю. Он просто ляпнул. Просто так! Само вырвалось! Правда, само! Но девочка смотрела, не мигая, и словно сверлила взглядом. Она вдруг подалась вперед, Ник даже опешил.

— А что? Может, правда, показать? — предложила она.

Он едва успел поймать свой открытый рюкзак, так огрели ее слова, произнесенные с усмешкой. Кое-как отвел глаза, дернул молнию на большом кармане.

— Извращуга, — пробормотала еле слышно Вероника и отвернулась.

— Вот не согласен, — вдруг ответил парень, а потом выдохнул: — Слава Богу! Я уж думал, выложил…

Ника, все так же прижимая к себе рюкзак, перевела взгляд на Егорова. А тот тряс какую-то белую тряпку, потом понюхал, еще раз встряхнул, и лишь после этого протянул девочке.

— Вот, надень. Она чистая. Я ее лишь раз надел, и то потом снял, и забыл вытащить, — сказал он.