Твоя заря

Он послушался и повел машину медленно вдоль самого тротуара, а Тамара с жадным любопытством и в то же время с ужасом смотрела на высокую женщину, которая гордо шла мимо витрин, устремив взгляд прямо перед собой. Не обращая ни на кого внимания, идет величаво, в дорогой шубе нараспашку, каштановые волосы красиво распущены по плечам, бесконечно равнодушная ко всему вокруг. В каждом движении, в этой стремительности и в широко раскрытых глазах отрешенность и порыв куда-то, к другим мирам, к каким-то, может быть, героином навеянным райским видениям…

— Смотри, у нее шуба из канадской норки! — с ужасом вскрикнула Тамара. Точно как у меня!.. Какое совпадение! Нет, с меня хватит! Домой! К Заболотным!

Словно выдохнувшись, Тамара устало откинулась на спинку сиденья и после этого ехала молча всю дорогу, заговорила, лишь когда поднялись в квартиру Заболотных.

Едва переступив порог, спросила у Сони:

— Как Лида?

— Не волнуйся, — ответила Заболотная, заметив, каким полным тревоги взглядом окинула Тамара комнату, — Спит, примостившись на диване у Кирилла Петровича… «А дитиночка — мов зориночка», смотри, как разрумянилась, — добавила она, когда обе остановились над Лидой, — Недавно заснула, ждала вас… Ну, как там было?

— После, после, — Тамара, не снимая шубы, стояла, смотрела на дочку, а минуту спустя, вернувшись в гостиную, так в шубе и опустилась на стул. — Нет, я все-таки плохая мать. Опять подбросила вам дитя, точно кукушка, а сама помчалась развлекаться… Грешная мать!

«Вот когда просыпается в тебе материнский инстинкт», — порадовался в душе Дударевич и, заметив на диване перед Заболотной раскрытый чемодан, который она, кажется, укладывала, с обычным ироническим оттенком в голосе спросил:

— Уже в Союз собираетесь, Софья Ивановна? Не рано ли?

Для Дударевича не было неожиданностью, что коллега его должен срочно отправиться в ответственную служебную командировку, однако ему захотелось почему-то разыграть сейчас сценку неведения, сделать вид, что для него это новость.

— Куда и в какую дорогу, вы уже знаете… — с досадой ответила Заболотная. — И что это дорога отнюдь не домой…

Склонившись над чемоданами, она стала снова перебирать дорожные вещи, выглаженные рубашки мужа, любимые его галстуки, потертый несессер, когда-то кем-то ему подаренный, с ним Заболотный никак не мог расстаться, да еще томик «Кобзаря», который хозяин тоже всегда берет с собой в дорогу.

До Тамары как будто только сейчас дошло, чем занята Заболотная… Она едва не вскочила.

— Как? Снова в дорогу?!

— Так получается, — глухо отозвалась Софья Ивановна.

— Как это случилось? Почему? — бросила Тамара гневный взгляд на Дударевича. — Снова вместо кого-то?

— Как всегда, — обиженно сказала Заболотная, — В последний момент кто-то там по состоянию здоровья не смог или просто счел за лучшее уклониться, так кому же лететь? Понятное дело, Заболотному.

Дударевич подошел к телевизору, неохотно включил его, — на экране появилось именно то, в чем он знает толк: авторалли! С дикой скоростью, поднимая пыль столбом, безумствует на каких-то пустырях еще одна автомобильная гонка… Усевшись перед телевизором, Дударевич сказал Софье Ивановне:

— Связался он с этим ЮНИСЕФом… Я же ему говорил… Международный детский фонд всех, Соня, не спасет. Там засуха, там голод, там ураганы, по неким данным, на алмазных копях и урановых рудниках компании используют детей в качестве рабочих. Самый дешевый, по сути, рабский труд маленьких черных невольников… А доберись туда… Верховоды компаний и концернов не любят, когда кто-либо пытается заглянуть в их дела. Ох, как не любят они посторонних глаз!..

— Но ведь должен же кто-то за детей заступиться! — оставив чемодан, удивленно подняла на него глаза Заболотная.

— При желании он мог бы вполне законно избежать этой командировки.

— Не из тех он, кто уклоняется! Это вам хорошо известно.

— Уверяю вас, Софья Ивановна, для него этот полет так же не обязателен, как, между прочим, и его странное путешествие к Мадонне.

Заболотная выпрямилась, разгневанно прищурилась:

— Именно потому, что этот полет является для него продолжением того путешествия, он летит.

— Софья Ивановна, как это прикажете понимать?

— А так. Что он решил, то решил. И не будем больше об этом.

— Только пусть не летит над Бермудами, — задумчиво сказала Тамара, не сводя глаз с фотографии молодых улыбающихся летчиков на стене. Сидела в шубе нараспашку, в небрежной позе, словно пребывала в каком-то сомнамбулическом состоянии. — Дело в том, что над Бермудами… останавливается время. Оно там просто исчезает…

XXXII