Твоя жена Пенелопа

– А я, Нин, наверное, никогда замуж не выйду… – вдруг произнесла она со вздохом, продолжая пристально разглядывать себя в зеркальце. – Ну вот что у меня за рожа, скажи? Как говорится, накрашенная страшная и ненакрашенная страшная… Пройдешь мимо шесть раз и не запомнишь.

– Да ладно, не комплексуй… Все мы не Анджелины Джоли и не Оксаны Федоровы.

– Ага, тебе хорошо говорить…

– Тихо, убирай зеркало, Елена идет! Слышишь, каблуками цокает?

Дверь в кабинет распахнулась, явив счастливое лицо начальницы:

– Девочки, они уходят! Уже акт написали, Сергей Василич сказал, хороший! Уф, слава богу… В обед гуляем, девочки!

Нина с Настькой незаметно переглянулись – Елена Петровна никак в планы на обед не вписывалась. Но она, конечно же, в пылу радости не заметила их переглядок.

– Чего-нибудь вкусненького купим, тортик, можно и шампанского по такому случаю… А еще лучше – в кафе! Пойдемте, девчонки, в кафе?

– Да, Елена Петровна, конечно… – промямлила Настька, угодливо улыбнувшись.

– Вот и договорились! А сейчас я на совещание к Платонову ухожу… К обеду, думаю, оно уже закончится! Работайте, девочки, работайте! Не расслабляйтесь!

Схватив со стола пухлый ежедневник, начальница скрылась за дверью, успев глянуть на себя в зеркало и поправить воротничок на блузке.

– Ну вот, взяла и обломала… – виновато проговорила Настька, глядя на дверь. – Плакало наше «Палермо» с Анькой и Танькой…

– Да погоди, еще не вечер… Платонов любит долгие совещания проводить, может, и обед прихватит. Звони девчонкам, пусть на чай приходят! Заодно и придумаем, как переобуться, если Елена таки за нами увяжется!

– Ой, неудобно… А может, черт с ней, Нин? Пусть с нами в «Палермо» идет?

– А Танька? Мы ж вроде для нее все затеяли?.. Чтоб выговорилась.

– Но Елене же тоже не откажешь! Мы сольемся, она обидится!

– Боишься, да?

– Боюсь. Тебе хорошо, у тебя место законное, а я на временном, на декретном. А мне без работы нельзя, меня кормить некому. Ни родителей приличных, ни женихов с приличными родителями.

– На меня намекаешь, что ли?

– Ага. Намекаю.

– Завидуешь?

– А то. Даже скрывать не буду. Шучу, конечно…

– Ладно, разберемся. Давай звони девчонкам!

Настька улыбнулась, сняла трубку внутреннего телефона, автоматически набрала номер.

– Аньк, давайте к нам… – интимно прошелестела в трубку. – Наша Елена только что на совещание слиняла…

Девчонки появились в дверях – чайник не успел закипеть. У Таньки лицо было заплаканное, у Аньки – трагически-сочувствующее. Они с Настькой тоже вздохнули в унисон, засуетились с чашками-ложками, накрывая чайный стол, расположившийся в уютном закутке, за стеллажами. Настька достала из сумки упаковку зефира на подложке, разодрала ногтями целлофан, подвинула нехитрое угощение поближе к Таньке:

– Давай, наворачивай… Говорят, сладкое хорошо нервы успокаивает.

– Не хочу… – слезно сморщила носик Танька. Медленно подняла руку, поправила очки на переносице. – В горло ничего не лезет…

– Да брось, Таньк! – оптимистически произнесла Анька, выцарапывая длинными ногтями с подложки зефирину. Откусив половину, глянула на Таньку с вызовом: – Чего, прямо уж так любила этого Дениса, да? Ни жить, ни быть?

– Да при чем тут любовь… Смешная ты, Аньк, ей-богу. Чуть что – сразу любовь…

– Хм… А с чего тогда куксишься, не понимаю?

– А не с чего, по-твоему? Он же нормальный парень был, между прочим, без этого вот… – неопределенно покрутила Танька пальцами в воздухе, – без придури… В нормальной теме парень. Из нормальной семьи. Я за него, между прочим, замуж собиралась… Я за дурака замуж не хочу. Да и надоело как-то болтаться…

– То есть тоже захотела, как ты говоришь, быть в теме?

– Ну да… А что в этом такого?

– Таньк, а любовь? Любовь-то как? Ведь не любила ты его, сама сколько раз говорила, я помню! – не унималась Анька. – Сама говорила, что он быдловатый!

– Ну, говорила, и что? Замуж бы вышла, перевоспитала…

– Ага, щас… – тихо хмыкнула Анька, глянула на них с Настькой, ища поддержки. – Видите, девки, какая нынче у Таньки беда… Быдловатый Денис ее замуж не взял. Вот беда так беда!

– Кончай, Аньк… – с осуждением глянула на подругу Настька.

– Ой, да мне-то что! – сердито пробурчала Анька, выколупывая еще одну зефирину и прихлебывая чай. – Давайте теперь все вместе по этому поводу плакать начнем! Ах, замуж нас не берут, беда! Нам так хочется в тему пристроиться, а не берут! Мы никого не любим, а проблему решать надо! Чтобы не болтаться, а быть в теме! Ах, как страшно жить, как страшно жить! – закончила Анька свои восклицания, удачно подделав последнюю фразу под интонацию Ренаты Литвиновой.

– Да, страшно! – подняла на нее злые глаза Танька. – А тебе самой не страшно, что ли? Ты сама-то не боишься без темы остаться, в болтающихся?

– Нет, не боюсь.

– Не ври! Все боятся. Да, я была бы Денису хорошей женой! Я очень хочу быть кому-то хорошей женой! Да мне без разницы, кому быть хорошей женой! А он, дурак, не понял… Не поверил…

– А чего сказал-то? Другую, что ль, нашел?

– Нет… Не знаю… Просто сказал – не люблю, и все… И ты, говорит, меня тоже не любишь. Дурак…