Творческая связь. Исцеляющая сила экспрессивных искусств

Я вызвалась… сама…. Вот так-так! Никто не захочет слушать мою проблему… Чувствую, что просто немею. Сижу в кресле и чувствую, что онемела. Все собрались. Натали сидит и рассказывает что-то типа введения. Она предлагает начать с сонастройки – это мне нравится. Она советует мне уделить внимание внутренним ощущениям, образам и т. п. Это легко. Мое тело создает множество проблем: спина болит, пальцы дрожат, ноги отяжелели, дыхание поверхностное и форсированное (несмотря на то что я глубоко дышу), а в голове чувствуется пульсация в одной точке. И прямо сейчас нет никаких образов.

Натали спрашивает меня, что я хотела бы сказать по поводу того, зачем я здесь. Этот клиентоцентрированный подход действительно заставляет тебя работать сразу же, с самого начала. Я ненавижу рассказывать о себе и рада, что я научилась говорить спокойно, без всех этих интонаций, смешков и прочего. Я описываю свою проблему с горлом и свои теории об аборте и потребности что-то выразить. Я излагаю ей вкратце, что делала, чтобы справиться с ситуацией… Я рассказываю свою историю «проглатывания» того, что было мне навязано буквально и фигурально. Я не чувствую никаких физических или эмоциональных откликов, делясь этим. Я могу теперь оставаться спокойной, рассказывая все это. Натали спрашивает о моих ощущениях во время медитации, и я рассказываю о них. Теперь я более спокойна. Она говорит, что мой голос очень мягкий, тихий и ей сложно слышать меня. Я удивлена, потому что обычно это не так. Она спрашивает меня, хочу ли я быть услышанной – о, как больно! Я плачу и говорю «да». Она кивает и повторяет, что хотела бы услышать меня…

Она спрашивает меня, чего хочет мое тело, и я вдруг понимаю, что мой язык хочет высунуться и повертеться. Я удивлена: не знаю, почему он хочет этого. Пока я играла со своим языком, моему рту захотелось дуть. Я начинаю дуть с возрастающей силой. Я хочу дуть очень сильно. Хочу, чтобы голубая река вытекала из моего тела через рот. Я дую сильнее и чувствую, как воздух под давлением выходит из моего живота через мой рот. Я чувствую себя очень взволнованной, и, по мере того как дую, начинает появляться звук. Я не знаю, что это за звук. Я кричала и орала и на терапии, и в группах, но это что-то другое. На группе я выла совершенно бесконтрольно, но этот звук отличается от прежнего. Меня так контролирует этот воздух, рвущийся из тела, а этот плачущий звук – его издает та часть меня, которую я не осознаю. Я также осознаю, что могу наблюдать все это, пока все это делаю. Я издаю звук, как будто плача, и не знаю почему.

Нет! Нет! Нет… Я плачу и всхлипываю. Я снова вернулась к аборту. Я думала, что покончила с этим. Неужели осталось что-то еще? Я испытываю глубокую печаль. Они забирают моего ребенка. Я не могу вынести этого. Я так сильно плачу. Я хочу, чтобы меня подержали на руках, покачали. Я хочу держать и укачивать своего ребенка, но его нет. Я не могу выдерживать это. Я настолько пуста, настолько опечалена. Я плачу, реву, горюю. Почему мне снова приходится проходить через все это?

Я начинаю успокаиваться. Я почти перестала плакать. Я чувствую себя яснее. Я сморкаюсь, слава Богу. Натали спрашивает, что происходило во время всего этого. Интересно, что я смогла рассказать ей, оставаясь при этом в своем процессе.

Эта сессия длится несколько часов, я начинаю чувствовать себя уставшей… и ощущаю незащищенность. Я вскрыла еще больше боли. Я просто хочу спрятаться.

Я чувствую, что мне нужно сделать коллаж. Он так долго выстраивался, я мастерю его… Все встает на свои места… просто какая-то навязчивая идея завершить его. Закрытые лица и тайна на правой стороне. Кровь вокруг ребенка. Вода и ветер протекают через все это, принося слова, чувства, экспрессию, жизнь! Да, так лучше… Я могу теперь жить. Сделано. Все вышло. Я чувствую себя наполненной{39}.