Творческий отпуск. Рыцарский роман

Что? Ее ко-шмара метнулась на плоту памяти вперед из предыдущей ночи и преимущественно безлична. Раз наш брак потерпел крах вместе с демократической коалицией, альянсом НАТО, долларом США и сердцем Фенвика под напев «Усыпанного звездами стяга», Сьюзен наблюдает физический распад континентальных Соединенных Штатов (те раскалываются вдоль разлома Сан-Андреас), западного полушария (там, где разлом этот соединяется с другими), за ним – Солнечной системы, Галактики, Вселенной – почему-то все это из-за того, что у них с Фенном не будет детей. С бастионов Макхенри, которые также рубка «Поки», Сьюзен видит, как Запад тонет в Солнце, Солнце – в галактической воронке, словно тимберсы Одиссеева корабля в Харибду, или что там погружалось у По в Мальстрем. Сам «Поки» становится то нашей Галактикой, то Вселенной, несется безудержно в одну из своих черных дыр, словно та легендарная птица, что летает сужающимися кругами, пока не исчезнет в собственном заду; словно лодка Пима, низвергающаяся в пропасть у подножия безграничного водопада у Южного полюса: черная дыра, утягивающая в себя с космическим хлюпаньем нас, САСШ, всё.

Над островом Гибсон только занимается воскресенье, когда нас будит крик Сьюзен. Голый Фенвик в раннем свете пробирается к корме; мы вцепляемся, кряхтим, хнычем. Как бы потом ни улыбались мы, излагая увиденное, нервы наши по-прежнему напряжены отвращеньем от сна Фенвика, в ужасе от Сьюзенова. Покачиваясь, держась за него, она рыдает, как после катарсиса. Я знал, знал, слышит свои утешения Фенн. Сью воет: Я просто не хотела это говорить! Если б я это сказала, я б не смогла ничего сделать! Понимаю, говорит Фенн, и действительно полупонимает. Сью рыдает: О господи! Что же все это значит? Что же нам теперь делать? Все в порядке, говорит Фенн, надеясь, что в порядке все и будет.

Как только день становится определенней, успокоившись, мы наконец надеваем пижамы к завтраку. Умывая лицо, Сьюзен поясняет, что другом По был некто Дж. Н. Рейнолдз из Балтимора, автор «Моча-Дика: или Белого кита из Тихого океана: Листка из рукописного дневника»[172]. Что его сочинения послужили вероятным источником Артуру Гордону Пиму. Что «Рейнолдз! Рейнолдз!» были последними предсмертными словами По.

Понимаю, говорит Фенн – и понимает вроде как. Слушай, Сьюз, говорит он после этого: давай-ка срежем путь к о. Уай.

Сьюзен роется в ле́днике. Что?

Не пойдем обратно под Мостом, как сюда приплыли, а давай-ка рванем прямо к мысу Любви и спустимся по Честеру, а потом через пролив Кент.

Сьюзен это что в лоб, что по лбу; она не понимает, зачем муж вообще упоминает такой пустяк.

Фенвик зажигает плитку варить кофе. С перехода срежет час, а это разумно, если потом у нас будут грозовые ливни. Даст нам перейти залив галсами, вместо того чтоб двигаться против очень легкого бриза.

Ага, давай, мне все равно, говорит Сьюзен. Хочешь грейпфрут?

Ладно. И напомнит нам, как счастливы мы были в первый раз, когда вместе шли туда к мысу Любви и реке Честер. На Какауэй.

М-м.

3 Какауэй

Наперекор стихиям

Розовый грейпфрут с Лексингтонского рынка, бейгели из «Солонинного ряда». Соленая лососина, сливочный сыр, помидор ломтиками, красный лук, кофе. За завтраком мы разговариваем дальше, с оглядкой, о наших снах. Полагаем, что это они и есть, в смысле сплава вперед на плоту памяти. Надеемся, что б ни канало за пятый и последний пункт в этой дурацкой накликанной последовательности (каковой, похоже, как дева из народной сказки, выпущенная свободно гулять по дворцу, но предупрежденная нипочем не открывать одну конкретную дверь, извращенно следует наша история) – сне, что якобы переаранжирует детали предыдущих четырех в грандиозный финал, – окажется оно не так мрачно. А-пропо виденья Фенвика о возвращении Сьюзен – без него! – в Балтимор учить обездоленных, а не оделенных детей и помогать Мириам растить ее потомство, Сью провозглашает: я уже об этом подумала. О преподавании и Си-с-Эдгаром, во всяком случае.

Так?

У Мимс с Иствудом долго не протянется. В Феллз-Пойнте его держит только работа. Мим – никакая не жена и не мать. Трахаться она умеет, но так и что с того? Сью прихлебывает кофе, сидя наверху в рубке. Может, нам с ней вообще стоит от мужчин отказаться. Может, станем жить вместе как близняшки-лесбиянки в инцесте и посвятим себя Месиву и Э. А. Хо. Жаль, что они не девочки. Нет, не жаль; мальчики мне нравятся. Милый малыш Хо.

Фенн говорит: Давай-ка погрузим все наше барахло, пока на причале мало народу. Как отплывем – так нам и будет что сказать.