Творческий отпуск. Рыцарский роман

Я тоже терпеть не могу плот фпериот, говорит Сьюзен. Батюшки ох батюшки. Ее перемещался от токсического шока до токсических отходов, ко взаимосвязанным крахам нашего брака, экономики Западного мира, естественной среды и общественного строя. Примерно в три часа ночи испарился американский средний класс; разразилась война между бедными и сверхбогатыми. Джули ненавидела ее и настроила против нее внука. А вот Мэрилин Марш насилует ее стрекалом, как это делали с Мириам в тюрьме Эвин, меж тем как на заднем плане…

Она заставила себя проснуться и сходила в туалет. Хотя ей по-прежнему было неловко внутри, вагинальное кровотечение почти что прекратилось. Фенн полуподумал, что услышал всхлипы, но сам не был уверен, где он – в их с Графом спальне на «Ферме Ки»? В спальне их первой с Мэрилин Марш квартиры, в студенческом муравейнике балтиморской улицы Св. Павла? В его каюте туристического класса на т/х «Ньё-Амстердам» в 1960-м? В хосписе для бедствующих смертельно больных?

Он ждет, чтобы Сьюзен рассказала ему о вчерашнем дне. Все жаркое утро и еще более жаркий день мы собираем бо́льшую часть того, что складировали у Кармен: на остров Уай «Поки» пойдет груженным, как контейнеровоз, – и подбираем кое-какие свежие припасы для этого короткого рейса. Затягивать наше пребывание в Феллз-Пойнте мы причин не видим. За обедом Фенн передает Кармен Б. Секлер то, что Маркус Хенри рассказал ему о Манфреде. Кармен отвечает, что разрабатывает могучее проклятие всего военно-промышленного истэблишмента, подкрепленное недавним успехом того, какое она два года назад наложила на корпорацию «Крайслер», когда сменила свой лимонный «империал» на «мерседес». Спрашивает, включать ли ей в него Мэрилин Марш или исключить. Фенн отвечает: Хозяин барин. Они в ресторане; к кабинке подходят Думитру со Сьюзен, которая ходила звонить Бабуле. Материного взгляда она избегает.

Тем вечером у нас прощальный семейный ужин. Прическа Мириам – это что-то с чем-то, спору нет, но на Иствуда Хо покамест желаемого воздействия не произвела. Ее вид больше обычного трогает Сьюзен – из-за стрекала на том плоту вперед. Мы все снова немножко надираемся, особенно Фенвик и Сьюзен. Думитру произносит румынские тосты за наши новые карьеры, за афро Мириам, за попку Сьюзен, которую он наконец похлопывает, за искусство и жизнь, Кармен Б. Секлер и усыпанный звездами стяг. Заводится рассуждать по-английски о покушении на Кеннеди, но Кармен его обрывает. Фенвик отвечает тостом за Румынию и радость. Мим растаскивает по хи-хи; хихиканье оборачивается рыданием; Бабуля обнимает ее. Иствуд Хо поет дразнилку ка дяо, из которой соглашается перевести лишь две последние строки:

Глубокое море и глубокую реку промерить легко.

Сердце женщины, хоть и мелко, неизмеримо.

Иногда мне хочется его треснуть, говорит Кармен; вместе с его люк-батами. Но вместо этого она его целует – в щечку. Мы даже танцуем, и Сьюзен похлопывают по заднице еще немного – Думитру и даже Иствуд! Что с тобой такое? спрашивает она у Фенвика. Похлопаю, похлопаю, заверяет ее Фенвик, когда ты мне расскажешь о своем. Сью вдруг говорит: Хочу уехать сейчас, – и, даже еще переспрашивая: Прямо сейчас? – Фенвик сознает, что и ему очень хочется того же, хочется уехать, вернуться в гавань острова Гибсон, к «Поки», сейчас же, а не завтра утром, как планировалось. Досадные хлопоты и для нас, и для того, кто нас повезет; вечеринка распадется. Но мы должны ехать.

Кармен Б. Секлер, как всегда, понимает. У Бабули на глазах слезы: она так долго говорила себе: Сьюзен приезжает, Сьюзен приезжает, – а теперь так скоро Сьюзен уезжает. Сью целует ее, мы все целуем друг дружку, Фенн целует Иствуда Хо и Думитру, Эдгара Аллана Хо, Си. Оба мальчишки скорбно льнут к Сьюзен, пока та не обещает им, что им тоже можно поехать. Потребуется две машины, говорит Кармен, но какого хера. Прошу прощенья, Хава.

Не потребуется. Сью вновь практичный логистик, никогда не ошибается. Если мы все не поедем, наши пожитки вместятся в багажник «мерседеса» и на половину заднего сиденья. Вы с Фенном и Эдгаром можете сесть спереди, а мы с Си – сзади. Думай-Трюк и Иствуд Хо присмотрят за лавочкой, а Мимс отвезет домой Бабулю. Ты не против, Ма? Мимси? Те не против. Иствуд? Умище?

Умище, ворчит Кармен. Господи, Шуши.

Мы включаемся, таскаем матросские мешки, коробки и развешанную на плечиках одежду в чехлах, включая новую, купленную для Сьюзен, из «Лёманна». Снова поцелуи. Мириам обещает привезти мальчишек на о. Уай, как только мы там обоснуемся. Финальный хлопок по попе от Умища; Кармен Б. Секлер говорит: Хватит уже по жопам хлопать. Вмещаемся, как и обещано; остается место даже для двух пятидесятифунтовых глыб льда во вместительных сумках; но нам предстоит множество шлюпочных перегонов в темноте от причала до якорной стоянки.

Не обязательно, говорит Сьюзен. Сегодня вечером оставим все, кроме еды и одного мешка, в лодочной станции, а после завтрака поставим «Поки» к причалу на погрузку.