Творческий отпуск. Рыцарский роман

А если б ты принял их подкат, говорит Сьюзен, мы б, глядишь, могли что-нибудь узнать о Гасе. Но мы в этом сомневаемся. И нам не хочется принимать тот подкат. Мы рады, что ты ей это выложил.

Ага.

Ебать Мэрилин Марш. Ебать О-в Ки.

Ебать ки вуле́, говорит Фенн, – цитируя хитовую песенку рок-группы из «Клабмеда» в Канкуне, Юкатан, когда «Поки» делал там паузу прошлой зимой и мы сходили на берег поесть и потанцевать. Но тайна не дает покоя.

Так в чем же важность? Почти все из того, что ты выяснил, мы предвидели в первой главе. Нашему брату трудно с уверенностью судить о таких господах[170].

Да, что ж. Вообще-то, пока я не утратил самообладания, когда ММ говорила раньше о БАРАТАРИИ, мне удалось все-таки сказать: сомневаюсь я, что даже Управление с его полоумным бюджетом и всеми своими новыми игрушками могло выстроить не нанесенный на карту остров прямо посреди Чесапикского залива, с полностью выросшими лесами, естественными бухтами и болотами, или заставить такой остров исчезнуть со всех карт былых и нынешних, и никто б об этом не растрезвонил.

А что сказала Мэрилин Марш?

Мэрилин Марш ответила: Это и впрямь любопытно, верно. И произнесла она это именно так: ровно, без вопросительного знака в конце, как это произнес бы Дуг Тейлор.

Мы держимся за руки в постели. Считаешь, это они убили Дуга?

Фенн отвечает, что, по его убеждению, этого, в частности, мы никогда не узнаем. Дитто про остров Ки. Нашему брату трудно судить о многом, и список этого многого все длинней. Когда-нибудь сходим туда еще разок.

Они убили Манфреда?

Фенн не знает, но наконец сомневается в этом. Есть в этом что-то от Сердца Тьмы, это уж точно: не вполне неуместное для Князя Тьмы. Но ведь можно и споткнуться о кливер-шкот, треснуться головой о планширь и утонуть в четырех футах безмятежного прилива.

Они убьют Фенвика?

Мы считаем, что они еще не опустились до убийства из личной обиды; по крайней мере, на уровне сотрудников. По крайней мере, в домашних водах.

Хм.

Мне бы понравилась твоя прическа с перманентом, говорит Фенн. Но так мне тоже нравится.

Это ты еще у Мим не видел. Давай поспим, ладно?

Так, ну-ка тпру. Я о своем тебе рассказал; теперь ты мне о своем рассказывай.

Не сейчас. Сьюзен сжимает ему руку. Там ничего удивительного. Мне лучше говорится, когда мы под парусом. С креном в десять градусов у нас все получается лучше.

Тогда давай завтра отчалим.

Сью говорит: Посмотрим. Должна приехать Баб, и у нас еще осталось всяких дел на последнюю минуту, чтобы подготовиться к тому, что лето мы проведем у Шефа и Вирджи, если так мы и намерены поступить. Она не уклончива, вовсе нет. Нечего ей особо удивительного рассказывать. Но потом.

Фенн раздумывает о нескольких вещах, среди них – о том, что Сьюзен легла в своих пижамных штанах, крайне необычайно. Что ж. Могу спорить, приснятся нам дурные сны.

ТАК И ЕСТЬ,

но сперва Сьюзен говорит: Ебать сны. Фенн встревожен: Ебать сны, Сьюз? Что они знают, желает знать Сьюзен. Кстати, добавляет она, ты знал, что Алену Рене официально приписывают первый художественный фильм, в котором используются плоты провидения? Нет. Ля герр э фини, Тыщадевятьсот шестьдесят шестой: Ив Монтан, Женевьев Бюжо – я забыла, кто еще. Ингрид Тулин. Плот фпериот.

Ненавижу плот фпериот, говорит Фенн на следующее утро, в субботу 14 июня, День флага, жарко и штиль. Его был о провале: профессиональном, личном, физическом. Вчера в вагоне «Амтрака» до Балтимора рядом с ним сидел пузатый напыщенный дядька лет под семьдесят в нечистом летнем гарусном костюме: узенький галстук-бабочка, плохо подогнанные зубные протезы, румяное лицо, перхоть на плечах, будто соль, вытрясшаяся из его неряшливых волос соль-с-перцем, – оказался он ведущей фигурой Вирджинского общества поэзии, навязчивый саморекламщик даже перед незнакомыми людьми в недлинной поездке по железной дороге и воплощенный дух провала. В своем сне Фенн был этим человеком – проигрывал неведомые битвы с правым Поэтом-Лауреатом Мэриленда. Сьюзен давно уже пропала, бог весть куда: она его бросила, и поделом. Каждый доллар на счету. Друзей у него не осталось. Мэрилин Марш, благоденствующая, процветающая, стакнулась с Джули и Внуком Маршаллом Маршем Тёрнером, названным в ее честь. Но карьера Оррина продвигалась скверно, и даже у Маршалла Марша дела в школе шли плохо. Шеф и Вирджи уже умерли; сам Фенн болел и маялся; мучительным было каждое движение; «Ферма Ки» разваливалась; денег на ремонт ее не было. Исчезал даже остров Уай, и в этом обстоятельстве отчего-то был виновен Фенн. Ему звонил помощник только что избранного Президента, но Фенвик не мог подобрать иной рифмы к инаугурации, кроме версификации. Он чуял смерть: пахла она, как изо рта у того дядьки из Вирджинского общества поэзии.