Творческий отпуск. Рыцарский роман

А. Ну. Если это и правда Часть Два, сделать нужно еще многое.

Я слишком устал.

Даже если мы переступили черту и совершили почти-ночное морское путешествие, нам все еще предстоит сразиться в битве с братом или драконом и пережить средний раунд наших ордалий плюс управиться с громадным Плотом Памяти[83], где читатель узнает всю нашу прошлую историю вплоть до шторма, с которого мы начали.

Фенн раздумывает. Слишком, так его, устал. Нельзя ли разбить Часть Два на две части?

Плавая кверху животом, Сьюзен считает, что можно, хоть ей и приходит в голову, что если Часть Один – одна сцена, а Часть Два – две сцены, мы подписываемся под три сцены в Части Три.

Зевая, Фенвик предлагает нам пройти под этим мостом, как под тем у Соломона, когда мы до него доплывем. Сейчас он лишь за то, чтобы в этом дне поставить повествовательную точку. А за вторую часть Второй Части возьмемся маньяна.

Сьюзен только за. Но есть одна закавыка. Наш Большой Плот Памяти грозит быть очень большим, как ей кажется, – достойным целой сцены. Если попытаемся сопоставить каждый крупный раздел нашей истории с высадкой на остров (просто предложение) и с одним сном из этой якобы «классической» последовательности из пяти в снови́дении за одну типичную ночь (тоже всего лишь предложение, несмотря на то, что Фенн улюлюкает на такую онейрологию; от Доктора Сьюзен не укрылось, что последовательность эта отмечена полезным сходством с пятью действиями возрожденческой и неоклассической драмы, каковое различенье мы легко можем интегрировать в три действия позднейшей драмы, особенно если соблюдем последовательность одна-сцена, две-сцены, три-сцены и отнесемся либо к начальной сцене как к увертюре для снов или к завершающей сцене как к пробуждению от оных. Быть может, Большому Плоту Памяти следует совпасть с нашей остановкой на Уае с целью навестить родителей Фенна и/или на Гибсоне, дабы навестить Ма и Бабулю, – с визитами к нам в прошлое)…

Да ради всего святого, Сьюз.

Непоколебленная, она всплывает под ним кверху попой, после чего заявляет: Я тут пытаюсь отработать свое содержание на борту как простодушный ученый. Чтоб оттенять видавшего виды, грубого-и-решительного практичного героя, но еще и дополнять его и пособлять. Ты глянь, какая я пособля. Пособлямс, – она месит в воде ногами. Пульни в меня мылом, будь добр, Фензи?

Он приносит «Айвори» и передает ей. Свет быстро меркнет; сам Фенн уже клюет носом. Сьюзен вопрошает, мылясь, почему «Проктер-и-Гэмбл» не выпускают мыло для ныряльщиков голышом, которое не только не тонет, но еще и светится в темноте.

Фенвик зевает. У меня глаза закрываются. На еду сил никаких.

Так заваливайся спать. Поедим, когда проснемся.

Но Фенн медлит в глубоких раздумьях, а немного погодя сонно произносит: Предположим, вторую часть Части Два мы оставим для Большого Плота Памяти; значит ли это, что нам все равно предстоят Бой-с-Братом и Ордалии, прежде чем мы пойдем на боковую? Я этого больше не снесу.

Сью перекидывает брусок мыла через транец. Им место в этой части, но сегодня и правда, похоже, такой день, чтоб возвыситься над нашими принципами. Как бы там ни было, если мы ляжем спать, это вовсе не будет означать конец части первой в Части Два. Отдых можем поместить в звездочки. Или снова ненадолго передадим штурвал автору, а сами сменимся с вахты.

Подымайся сюда.

Она подымается, капая, удовлетворенная, и встает перед мужем, чтоб вытер. Ты изобретательна, проницательна и мудра, сообщает Фенн ее бедру, а также образованна, сексапильна, изысканна, жилиста, нравственно ревностна и на три четверти еврейка, а такого преимущества не было даже у Шахерезады.

Еще хорошая стряпуха, подсказывает ему Сьюзен, довольная, и поднимает руки.

Взрывпакет, а не стряпуха. Повернись кругом.

Еще, будучи изысканна, я не брезглива, как маленькая девочка. Не бледнею и не робею от вида змей, мышей, тараканов, крови, швов на теле, давленых зверюшек.

Это потому что ты врач манке́. Обернись.

Умею читать гидрографические карты, правильно складывать дорожные, успешно торговаться с купцами в странах, где существует обычай торговаться. По-быстрому нахватываю языки. Могу с относительной легкостью разобраться в системе общественного транспорта любого крупного европейского города, что приводит к экономии на такси. Меня не устрашают таможенники, бюрократы, работники авиалиний.

Все правда – и не только это. Кругом.

Способна на сносную имитацию – для белой девушки из среднего класса, на три четверти еврейки – Помола Зерна[84].

Чтоб мне провалиться, сносную, соглашается Фенвик. Старое доброе зерно ты мелешь так же, как я пичкаю им того гуся.

Шахерезада была дочерью великого визиря, размышляет Сьюзен. Потому-то и пробилась к султану.

Фенн вытирает ей бедра и икры. Вот уж незачем тебе быть дочерью Хенри Киссинджера, а не Джека Секлера. Наше дело – вымысел, а не ложь[85].

Она целует ему спину и плечи. Мне просто интересно, не стала б наша история лучше, окажись твоей советницей, музой и пособницей дочь Юдоры Уэлти или Флэннери О'Коннор.