Творение. История искусства с самого начала

Французская революция уничтожила старый мир: конечно, это был мир аристократических привилегий и социальной несправедливости, но еще — мир глубокой чуткости ко всему человеческому, мир сочувствия и сопереживания. Только в этом, старом, мире такая художница, как Виже-Лебрен, могла столь бесхитростно изобразить на портрете свою дочь Жюли или себя за мольбертом, наполнив картину родительской любовью, напрочь лишенной какой-либо фальши или напыщенности. Через два года после своей последней большой выставки на Салоне 1787 года Виже-Лебрен бежала из Парижа, когда революционные войска пошли на Версаль.

Томас Джефферсон, тогдашний американский посол во Франции, предложил, чтобы скульптор Жан-Антуан Гудон создал статую Джорджа Вашингтона для Капитолия в Ричмонде, штат Виргиния (здание было спроектировано Джефферсоном и французским архитектором Шарлем-Луи Клериссо наподобие римского храма Мезон Карре в Ниме). Гудон, который до этого уже изваял бюсты отца-основателя Бенджамина Франклина и капитана Джона Пола Джонса, в 1785 году, то есть через девять лет после Декларации независимости США от британского правления, прибыл в Америку. Созданная им статуя изображает Джорджа Вашингтона в полный рост, одетого в полковой мундир и благородно опирающегося на трость; вторая его рука покоится на фасциях — связке прутьев, символизировавших в Древнем Риме правосудие, — и лемехе, символе сельского хозяйства, таким образом, Вашингтон показан как лидер и мирного, и военного времени.

Жак-Луи Давид. Смерть Сократа. 1787. Масло, холст. 129, 5 × 196,2 см

Модели Гудона, вероятно, бывали ошеломлены невероятной реалистичностью своих портретов, на которых они представали, как живые. В статуе Джорджа Вашингтона этот эффект еще больше усиливается, поскольку герой, по его же настоянию, изображен в современной одежде, а не в римской тоге.

Желание Вашингтона быть запечатленным в современном платье (в других своих работах Гудон делал по-своему и изображал его в образе римского полководца) было, в свою очередь, навеяно Бенджамином Уэстом, художником, родившимся в Америке, но работавшим в Лондоне при дворе короля Георга III и являвшимся одним из ведущих исторических живописцев того времени[436]. Вашингтон ориентировался на самую знаменитую картину Уэста, созданную более десяти лет назад, где показана воображаемая сцена из реального сражения: смерть британского генерала Джеймса Вольфа в битве при Квебеке, когда британцы вытеснили французов из Северной Америки и сделали Канаду британской колонией. Уэст показывает Вольфа в момент смерти, в гуще сражения, в окружении своих офицеров и в традиционной позе умирающего Христа, снятого с креста. Вольф представлен мучеником, которого оплакивает даже задумчивый индеец, созерцающий его агонию. Все чувства подобающе благородны, как в лучших образцах исторической живописи, но Уэст делает смелый шаг: он одевает своих героев в современные костюмы, которые они носили во время реальной битвы, вместо римского облачения.

Жан-Антуан Гудон. Джордж Вашингтон. 1788. Мрамор

С момента основания в Европе больших Академий художеств историческая живопись считалась краеугольным камнем академической практики. Для художника не было задачи более достойной, чем изобразить достойный эпизод из древней истории, например, Сократа, продолжающего философствовать даже на пороге смерти. Уэст перевернул этот подход с ног на голову. Возникшее ощущение настоящей истории произвело революционный переворот в искусстве: классические идеалы стоицизма и свободы могут быть воплощены и в настоящее время, их примеры можно найти не только в старых книгах или в воображаемых сценах на исторических полотнах.

В этой «современности», присущей картинам Уэста (во всяком случае, после «Смерти генерала Вольфа») или скульптурам Гудона, был заложен образ будущего искусства. Обаяние древней классики господствовало в европейском искусстве на протяжении трехсот лет, теперь к нему добавилась одержимость историческим настоящим и вытекающим из него будущим. Даже в самом Риме возникает свой поэтический ответ античному миру, и ярче всего он проявился в работе ведущего итальянского скульптора той эпохи Антонио Кановы.