Творения. Том первый. СЛОВА.

1. Для чего расстраиваете достохвальный порядок?[132] Для чего принуждаете говорить язык, покорный закону? Для чего вызываете слово, не противоборствующее духу? Для чего, оставив главу, обращаетесь к ногам? Для чего, миновав Аарона, приходите к Елеазару? Я не согласен, чтобы источник был загражден, а ручей тек, чтобы солнце скрылось, а звезда сияла, чтобы седина уступила, а юность давала законы, чтобы мудрость умолкла, а неопытность величалась. Без сомнения, большой дождь не полезнее малого: один силен, смывает землю и во всем вредит земледельцу, а другой идет тихо, проникает в глубину, утучняет ниву, приносит пользу оратаю, питает колос во время созревания плода. Так и обильное слово не полезнее мудрого: доставив, может быть, несколько удовольствия, оно улетает и исчезает вместе с колебанием воздуха, не производя ничего больше, и только очаровывает краснословием пленяющийся им слух; а мудрое слово проникает в ум, расширив уста, исполняет их духом, переживает свое рождение и немногими слогами возделывает многое. 2. Не говорю еще об истинной и первой мудрости, в которой преимуществует дивный сей делатель и пастырь.[133]

Первая мудрость есть жизнь похвальная, очищенная или очищаемая для пречистого и пресветлого Бога, Который требует от нас одной жертвы – очищения, – жертвы, обыкновенно называемой в Писании сердцем сокрушенным (Пс. 50:19), жертвою хвалы (Пс. 49:14, 23), новою о Христе тварию (Гал. 6:15), новым человеком (Еф. 4:24) и тому подобно. Первая мудрость – презирать ту мудрость, которая состоит в одних словах и оборотах речи, в обманчивых и излишних противоположениях. Лучше мне пять слов сказать в Церкви с разумом, нежели тысячи одним языком (1 Кор. 14:13) и невразумительным звуком трубы, который не возбуждает моего воина к духовной брани. Я хвалю и лобызаю ту мудрость, которой прославились незнатные, для которой предпочтены уничиженные, с которой рыбари уловили в сети Евангелия всю вселенную, победив упраздняемую мудрость словом совершенным и сокращенным (Рим. 9:28). Не тот для меня мудрец, кто мудр на словах, у кого оборотлив язык, а душа не обучена, кто подобен гробам, которые снаружи благообразны и красивы, а внутри полны мертвых костей и скрывают в себе великое зловоние, но тот, кто хотя мало говорит о добродетели, однако же многое показывает на деле и жизнью удостоверяет в слове. 3. Для меня лучше красота видимая, нежели изображаемая словом, лучше богатство, которое уже в руках, нежели воображаемое во сне, лучше мудрость, не словом блистающая, но свидетельствуемая делами. Ибо сказано: разум благ всем творящим и (Пс. 110:10), а не проповедующим. Самое верное испытание сей мудрости – время, а истинный венец хвалы – старость (Притч. 16:31). Ибо хотя не должно ублажать человека прежде смерти (Сир. 11:28), как думаю с Соломоном, – не известно, что родит находяй день (Притч. 27:1), потому что земная жизнь наша подвержена многим переворотам и тело смирения туда и сюда порывается и изменяется: впрочем, кто провел большую часть жизни неукоризненно и близок уже к пристани сего общего моря жизни, тот не безопаснее ли и не счастливее ли других, которым предлежит далекое плавание?