Творения. Том первый. СЛОВА.

Итак, что же произнесено было сынами? Теперь весьма благовременно возобновить сие в вашей памяти, чтобы иметь вам из сих времен образец как подвижничества, так и мученических речей. Каждый из братьев говорил что-нибудь свое, как ополчали его словом слова гонителя, очередь страдания и душевная ревность. Но если все речи их привести в одну, то говорили они так: «Антиох и вы все, предстоящие здесь! У нас один дар – Бог, от Которого получили мы бытие и к Которому возвратимся; один законодатель – Моисей, которому (клянемся в том бедствиями, какие претерпел он за добродетель, и многими его чудесами) мы не изменим и не нанесем бесславия, хотя бы угрожал другой Антиох, который и тебя свирепее. Для нас одно безопасное прибежище – соблюдать заповеди и не нарушать закона, которым ограждаемся, как стеной. У нас одна слава – для славы нашего закона презирать всякую славу; одно богатство – те блага, которых надеемся. А страшного для нас нет, кроме одного – убояться чего-либо паче Бога. С такими мыслями и с таким оружием выступаем мы на брань; с такими юношами имеешь ты дело. Хотя вожделенны для нас и мир сей, и отечественная земля, и друзья, и сродники, и сверстники, и сей великий и славный храм, и отеческие праздники, и таинства, и все, в чем поставляем свое преимущество перед другими народами, однако же не вожделеннее Бога и страданий за доброе дело. Нет, и не думай сего! Ибо для нас есть другой мир, который выше и постояннее видимого. Наше отечество – горний Иерусалим, которого никакой Антиох не отважится держать в осаде и не понадеется взять, так он крепок и неодолим! Наше родство – Божие вдохновение и все доблестно рожденные. Наши друзья – пророки и патриархи, служащие для нас образцом благочестия. Наши сверстники – все ныне бедствующие и современные нам в терпении. А храмом у нас – великолепное небо, и празднество наше – ликостояния Ангелов. У нас одно великое, даже величайшее и для многих сокровенное таинство – Бог, Который есть цель и здешних таинств. 6. Итак, не обольщай больше нас обещаниями вещей маловажных и ничего не стоящих. Не придаст нам чести бесчестное, не обогатит нас вредное; мы не решимся на такую жалкую куплю. Прекрати свои угрозы, иначе мы сами станем грозить тебе, чтобы обличить твое бессилие и показать, какие у нас готовы тебе казни. Ибо есть у нас и огонь, которым мучим гонителей. Не думаешь ли, что борешься с народами, городами и самыми изнеженными царями, из которых одни одержат верх, а другие, может быть, останутся и побежденными, потому что для них не такого рода опасность? Ты восстаешь против Божия закона, против благоначертанных скрижалей, против наших отеческих постановлений, получивших важность и по своему высокому значению, и по давности, восстаешь против семи братьев, которые живут как бы одной душой и опозорят тебя семью победными памятниками. Не важное дело – победить их, но великий стыд – потерпеть от них поражение! Мы потомки и ученики тех, которых путеводил столп огненный и облачный, для которых расступилось море, стала река, остановилось солнце, дождим был хлеб, воздеяние рук обращало в бегство тысячи врагов, низлагая их молитвой, перед которыми укрощались звери, к которым не прикасался огонь, которых мужеству дивились и уступали цари. Скажем нечто и тебе самому известное: мы ученики Елеазара, мужество которого тобой изведано. Сперва совершил свой подвиг отец, теперь вступают в борьбу дети; жрец уже отшел, вслед за ним пойдут и жертвы. Ты устрашаешь многим, но мы готовы еще на большее. Да и что сделаешь нам своими угрозами, горделивец? Какое причинишь нам зло? Никто не превзойдет крепостью готового на все страдания. Что же медлит народ? Почему не приступают к делу? Для чего ожидать милостивого повеления? Где мечи? Где оковы? Пусть разводят больше огня, выпускают самых сильных зверей, готовят самые отличные орудия мучений, чтобы все было по-царски и стоило дорого! Я первородный; меня принеси прежде в жертву. – Я последний из братьев; лучше изменить порядок. – Нет, пусть кто-нибудь из средних сделается первой жертвой, чтобы все мы были почтены равно. Но ты щадишь и ждешь, что переменим мысли. Еще, и не раз, повторяем тебе то же слово: мы не вкусим нечистого, не изъявим своего согласия; скорее ты уважишь наши постановления, нежели мы покоримся твоим; короче сказать: или изобрети новые казни, или убедись, что мы презираем те, которые ты нам приготовил».