Творец

Сет поднялся со своего жуткого трона и подошёл к распростёршемуся на земле юноше.

— Но только при одном условии. Твоя просьба, та, с которой ты пришёл сюда, останется непроизнесённой в моих чертогах.

— Мне не нужны рабы или наложницы, — сказал Сети. — Мне нужна только Неф…

— Тогда ты умрёшь! — прервал его Сет. — Ты, посмевший отринуть мои поистине царские… нет, божественные дары!

Бог вернулся на трон.

— Ладно, говори, смертный, — сказал он. — Только быстро.

Сети вобрал в себя побольше воздуха, выдохнул и только потом начал говорить.

— Мой хозяин, Хнумхотеп, поручил мне передать послание властелину пустыни, великому и устрашающему, повергающему всех врагов своих…

— Рабом родился, рабом и умрёшь, — процедил Сет, когда юноша перечислял многочисленные титулы божества.

— О владыка! Я пришёл, чтобы молить тебя исполнить мою просьбу.

— Наконец-то, — бросил Сет.

— Помоги низвергнуть фараона и разрушить тот порядок, который он установил.

— Вот так просьба! — Сет рассмеялся. — Вот уж чего не ожидал! Да, давненько мне не доводилось уничтожать целые государства…

Сети ужаснулся.

— Нет, не нужно уничтожать мою страну! Я не это имел в виду!

— Так и быть, — сказал Сет. — Я не сотру твою страну с лица земли… Я раздавлю её, как государство. Представляю, что на это скажет Гор… А теперь смотри, чего ты у меня попросил!

В глазах у Сети помутнело, и перед ним пронеслись пугающие видения. Орда бородатых, дурно пахнущих воинов гнала своих коней прямо по свежим посевам. Зелёные ростки тускнели под облаками пыли и погибали, раздавленные копытами. Воины врывались в храмы и выносили драгоценности из сокровищниц. Они грабили гробницы и оскверняли предков поверженного народа. Они убивали мужчин, а девушек забирали с собой, как трофеи.

Потом Сет показал полному ужаса юноше, как предводитель бородатых усаживается на золотой трон и водружает на свою голову пшент — красно-белую корону.

— Твоя молитва услышана, избранный, и твоя просьба будет претворена в жизнь. Не пройдёт и месяца, как твоё видение станет явью. Никаких землетрясений и тайфунов, это уже не ново. Персидское нашествие, вот что окончательно стряхнёт величие с твоей страны!

Сети в который уже раз пал ниц пред троном из черепов, простонав, что он имел в виду совсем не это.

— Ты обратился к богу войны и смерти, как мог ты ожидать чего-то другого? Твоя просьба произнесена, и она будет исполнена, ибо так сказал я, свирепый зверь пустынь!

И Сети ничего не оставалось, кроме как смотреть на утекающий сквозь пальцы песок, а вместе с ним — жизни всех, кого он знал, и вместе с тем возлюбленной его Нефрет.

2009

Голубые небеса, зеленые лужайки

Небо безупречно голубое, лужайка безупречно зелёная. Вверх — тысячи метров такого же чистого неба, по сторонам — тысячи одинаково идеальных лужаек, окружающих опрятные и во всех отношениях симпатичные домики. Разных цветов и стилей, но, несомненно, аккуратные и благоустроенные.

Каждое утро, примерно в одно и то же время, Р-Л-25479, или просто Эрл, выходит из своего конструкторного жилища, садится в экомобиль и катит на работу, в такой же опрятный и чистый офис, где занимает целый кабинет. Кабинет этот оборудован солидным углепластиковым столом — ни дать ни взять, оплот надёжности и уверенности в завтрашнем дне. На столе водружается ЭВМ, тонкая, ненадёжная и нервирующая своей привычкой бунтовать и стопорить работу в самый неподходящий момент. Зато с крышки сей машины всегда спокойно взирают портреты великих С-И-1 и П-В-1. Под их умиротворяющим взглядом Эрл чувствует, что всё идёт именно так, как надо. И если ЭВМ даёт сбой, Эрл снимает один из портретов, а то и оба сразу, и назидательно демонстрирует их экрану бесноватой техники.

Этим он и прозанимался сегодня целых четырнадцать минут и двадцать восемь секунд, бедный, измождённый негодной машиной Эрл. ЭВМ так и не склонилась пред ликом мессий, и Эрл принялся ждать автоматического списания и замены оборудования. Ещё двадцать три минуты и одну секунду он провёл в мучительном безделье, которое было хуже всякой другой пытки. Он даже решил внепланово провести час лени, но поскольку тот по режиму наступал ровно в восемь вечера, Эрл не смог осуществить данный замысел и впал в депрессию. Его голова устало опустилась на грудь, и он почувствовал, что ему незачем больше жить.

Драгоценные секунды шли, а дверь всё не распахивалась, не стучали по полированному полу ботинки техника. Неужели тот не видит, что из кабинета старшего планировщика уже целую вечность не поступают отклики? Конечно, Эрл мог встать из-за своего карбонового оплота, добраться до кабинета поддержки, где отчитать и поторопить техника. В конце концов, он мог выглянуть в коридор и крикнуть кому-нибудь рангом помельче, чтоб нашли нерадивого работника дел компьютерных. Но ведь Эрл никогда раньше не предпринимал попыток к самостоятельному поиску техника, когда ЭВМ начинала чудить, абсолютно и безусловно никогда. Поэтому он продолжал сидеть… сидеть и ждать.