Творец государей

– Воин он, – хмуро ответил Серегин, – за Русь сражался много раз и был весь изранен в боях. А что в политику ввязался, так многие из нашего брата понимают в ней не больше, чем свинья в апельцинах. Вот я дал я ему тот выход, который он сам посчитал для себя достойным. Пусть теперь с ним Святой Петр разбирается. Ты бы, Петр Алексеевич, лучше брата его помучил – вот уж у кого в голове целый клубок скорпионов и ехидн. Но это немного позже, посмотрим, чего они там еще начудят в твое отсутствие. А сейчас, коллеги, давайте вернемся обратно в наше Тридесятое царство, ибо нечего нам тут больше делать.

Выслушав эти слова, Петр только хмыкнул, но ничего говорить не стал. Король Генрих галантно подал руку Елисавете Петровне, Кобра свистнула лилиткам, что им пора перестать изображать статистов, и, собрав лошадей разбойничков (вот уж ни в чем не виновные твари) тоже направляться на выход. И не стоит жалеть дешевеньких паркетов – Елисавета Петровна в этом доме жить больше не будет, теперь у нее есть жених, который скоро станет мужем, он и обеспечит девушку всем необходимым в ее будущей жизни французской королевы.

Тогда же и там же. Бронзовый Меч-махайра по имени Дочь Хаоса.

Удивительно скучное мероприятие. Моя милейшая Носительница достала меня из ножен только для того, чтобы до полусмерти напугать кучку гнусных разбойников, готовых обделаться при первом же блеске моего клинка. Они даже собрались было разбежаться в разные стороны, но единственный выход перекрывали вооруженные до зубов и серьезно настроенные лилитки, так что разбойничкам пришлось проделать обряд унижения, побросав свои орудия бандитского ремесла и разоблачившись догола. Сказать честно, я и не стала бы пить жизни ни у кого из этой банды. Все они там больные различными кармическими болезнями. Выпьешь у такого жизнь – и потом сама все оставшееся время своего существования будешь страдать от различных несчастий. Нет уж, не надо, обойдусь как-нибудь.

В компенсацию за сегодняшнее неудачное приключение моя милая Надлежащая Носительница Ника уже пообещала мне экспедицию в местный Бахчисарай за награбленными сокровищами, во время которой я смогу взять столько жизней нукеров тамошнего хана, сколько захочу. Вот это будет волнительное приключение, полное яростных схваток, во время которых мы с Никой проверим все то, чему она научилась во время наших длительных совместных тренировок. Ух, и повеселюсь я там, потешаясь над разными доморощенными деревенщинами, которые только и умеют, что пугать связанных и безоружных рабов. А теперь до скорого – Ника сейчас уберет меня в ножны, а значит, нам пора идти…

2 февраля (22 января) 1730 года. Москва, усадьба Ромодановских.

Князь Иван Федорович Ромодановский, единственный сын своего великого отца князя-кесаря Федора Юрьевича и последний в роду Ромодановских уже почти год тихо умирал в стоически переносимых мучениях от сочетания желчнокаменной болезни и подагры. Заморские лекари-шарлатаны давно опустили (или подняли?) свои руки перед этой болезнью, ну а к бабкам-шептуньям, травницам и прочим знахаркам князь Ромодановский и сам не испытывал доверия. С другой стороны, обе этих болезни являются следствием нарушения обмена веществ из-за неправильного образа жизни, злоупотребления табаком, алкоголем, большого количества мясной пищи в рационе, и так далее и тому подобное. Даже современные врачи, попади к ним на консилиум князь Иван Федорович, не смогли бы посоветовать ему никаких чудодейственных средств, а только ограничение, а еще лучше полный отказ от табака и алкоголя, ограничение потребления мясных продуктов, режим дня, чтобы без лишних волнений и по часам. Ну и, конечно, отвратительные на вкус травяные настои, которые требуется безропотно пить несколько раз в день.

«И зачем мне такая жизнь? – закономерно спросил бы у врачей князь Ромодановский, – Я в монахи не записывался!»

Жить Ивану Федоровичу оставалось чуть менее двух месяцев, но тут встал вопрос комплектования команды возвернувшегося к жизни в теле собственного внука императора Петра Великого – а тот одним из первых вспомнил о сыне своего вернейшего соратника и вельми опечалился, узнав, что тот тяжко болен.

– Не вопрос, брат мой Петр Алексеевич, – ответил на эту печаль Артанский князь Серегин, – вылечили тело твоего внука от оспы (душу лечить было уже поздно), вылечим и сына твоего вернейшего соратника от чего угодно, ибо только воскрешение мертвых лежит за пределами возможностей наших медикусов. Счас, только соберу специальную команду и вперед.