Читаем Творцы будущих знаков полностью

Творцы будущих знаков

Алексей Елисеевич Крученых , Василиск Гнедов , Геннадий Айги , Геннадий Николаевич Айги , Георгий Николаевич Оболдуев , Георгий Оболдуев , Михаил Ларионов , Павел Николаевич Филонов

Потом стали упорядочивать их архив. Дронников издал небольшую книжку Ларионова (включив туда одно стихотворение Гончаровой) на «домашнем» печатном станке, в количестве трехсот экземпляров.

«Осень счастливая…». Почти «хлебниковское блаженство». А в остальных стихах, недатированных, рукой, неотвратимо сохнущей, Ларионов выводит приглушенно-грустные строки, это — прощание парижского художника с далекими зимами и веснами, с давними дорогами, — с дорогами России.

«В туманном поле…»

В туманном полеРастаял день,Землею пахнетНочная тень.Бык вышел с белыми рогамиИ опрокинутою лодкойЗаколыхался над водой.

«Проходит время…»

Проходит времяГод за годамиМинуты и часы плывутИ пропадают в море снов.Сны обращаются в реальностьРеальность дышет светлым днем.

«Осень счастливая…»

Осень счастливаяБлестящая какъЗолото съ зрелымъ виноградо мъсъ хмельнымвином

«Чужая совесть не тоскует…»

Чужая совесть не тоскует,А только вяжет тайный грех.В своей же — только страх таитсяНа всех отрезанных путях.

«Не хотелось бы вовсе мне знать…»

Не хотелось бы вовсе мне знатьЧто с печалью и грустью по светуМне придется без смысла гулятьМне придется всю радость и счастьеВсю мечту о любви и весне —По дорогам Европы проезднымРастерять и раздать

«Вставай — поднимайся…»

Вставай — поднимайся…Смерть легче в пути на ногах.Зачем упрямиться?Повсюду найдешь —Печаль, работу и любовь.

«То, что в сердце светилось…»

То, что в сердце светилосьРодное…По пыльным дорогам ЕвропыПотерять и раздать.

Судьба подпольной поэзии Георгия Оболдуева^*

В 1968 году в 5-м томе советской «Краткой Литературной Энциклопедии» появилась небольшая статья о Георгии Оболдуеве.

Случай этот, должно быть, заметили лишь десяток литераторов, интересующихся русской поэзией и ее историей. (Ибо, — скажем, забегая вперед, — поэт-Оболдуев, текстуально, известен до сих пор лишь количеству людей, едва превышающему полдюжины; не меняют эту ситуацию опубликованные в советской прессе в 1967–1978 годах несколько малопоказательных стихотворений Оболдуева).

Было впечатление, что Георгий Оболдуев «чудом» затесался в ряды почетных советских литераторов (ибо речь идет о такой привилегированной энциклопедии, что попавшие туда живые советские литераторы, как правило, могут чувствовать себя в ранге «номенклатурных работников». Не проще обстоит дело и с советскими писателями-покойниками). Тем более удивительным было появление имени Оболдуева в такой, столь почетной энциклопедии, что речь идет о поэте, напечатавшем, за всю свою долгую жизнь, только одно стихотворение.

М. Булгаков посмертно вошел в мировую литературу с «Мастером и Маргаритой»; однако, при жизни он был достаточно известен. В последнее десятилетие, на наших глазах, происходит великое «преображение» с творчеством Платонова: после появления «Чевенгура», «Шарманки», особенно «Котлована», есть основания предполагать, что в мировой литературе его имя станет наряду с именами Андрея Белого, Джойса, Кафки и Селина. И, опять-таки, о литературном значении А. Платонова, хотя и в очень слабой мере, десятка три ценителей знали еще при его жизни. Двух этих писателей, в силу их прижизненной (хотя бы и в оговоренной нами мере) известности, можно определить в контексте советской литературы как полу-подпольных авторов.

Творения двух выдающихся «петербуржцев», Даниила Хармса и Александра Введенского, трагически ярко (и уже — классически) представляют собой ныне подлинную подпольную литературу советской (точнее, под-советской) эпохи.

Перейти на страницу: