Творцы грядущего

– Да они полны жизни, всегда сотни, даже тысячи говорят по ним одновременно. Мы, американцы, пользуемся телефоном больше, чем какой-нибудь другой народ в свете. За последний год американская статистика насчитала четырнадцать с половиной миллиардов разговоров, иначе говоря, две трети разговоров всего земного шара, и добрая половина их падает на Нью-Йорк. В одном нашем городе вдвое больше аппаратов, чем во всей Франции, и почти столько же, сколько во всей Великобритании. В Соединенных Штатах один телефонный аппарат приходится на двенадцать жителей. Если бы ваш слух мог воспринимать электрические волны и вы в состоянии были бы понимать то, что бежит по этим кабелям, то до вас из этих немых проволок донесся бы настоящий ералаш голосов, полная коллекция всех языков земного шара, от китайского до болгарского. И все эти голоса кричат, бранятся, плачут или смеются. Мы здесь вблизи финансового центра города, и потому, вероятно, сейчас по этим проводам приобретаются или теряются целые состояния. Но мы глухи к этим голосам, пока приемник «мегафон» не превратит электрические волны в воздушные. Может быть, эти провода несут сейчас новости первостепенной важности в Чикаго, Сен-Луис или даже Денвер. Кстати, вчера вечером я высчитал, что требуется двадцать вагонов меди, чтобы ваш голос из Нью-Йорка донесся в Денвер. Поэтому, как вы понимаете, разговоры на дальнее расстояние не могут стоить у нас дешево и воры, перерезающие наши провода, больше убытка наносят нам перерывом сношений, чем потерей меди.

Из-под сводов каменного помещения мы переходим в другое, заваленное кабелями и проволокой, своим видом напомнившее мне хаос уличного туннеля. Берт сообщает, что это кабельная сеть построек Манхэттенского синдиката.

– В былые времена мы всю работу по оборудованию телефонной сети того или иного здания производили на месте, – рассказывает он, – теперь же мы сберегаем и время, и расходы, готовя всю установку здесь, а затем кабель со всеми ответвлениями доставляем на крышу постройки и уже оттуда спускаем в кабельную шахту. Мы заготовляем все необходимые ответвления каждого этажа; в самом здании остается лишь проводка комнатных соединений. Для этой постройки понадобилось триста семьдесят километров телефонной проволоки, иначе говоря, столько же, сколько на проводку между Нью-Йорком и Вашингтоном. Вы можете себе представить, как внимательно нужно следить за тем, чтобы поставить правильно каждый провод на свое место.

На третьем этаже можно было видеть, как кабели распадаются на мириады проводов и с помощью целого лабиринта клемм соединяются с распределительными щитами. И здесь все так холодно и тихо, что немало нужно полета фантазии, чтобы почувствовать, какая лихорадочная деятельность бьет в этих «медных нервах», как их называет Берт.

– Наэлектризуюсь я, если дотронусь? – спрашивает Билл, дотрагиваясь пальцем до провода.

Я дивлюсь его храбрости, а Берт смеется.

– Вы ничего не почувствуете. Вы знаете, что нет более восприимчивого прибора, чем телефон. Для передачи тока на многокилометровое расстояние требуется напряжение не более 24 вольт, а разговорные токи сами настолько слабы, что воспринимать их в состоянии лишь крайне чувствительные приборы. Их измеряют тысячной долей ампера, а что это составит, вы сообразите, если подумаете, что из обыкновенного сухого элемента можно получить от шести до тридцати ампер.

– А меня не так давно довольно сильно ударило при пользовании телефоном, – говорит Билл.

– Это удар от звонка. Кто-нибудь вам звонил, когда вы положили руку на трубку. Для звонков нам приходится употреблять несколько более сильный ток, но сам телефон настолько чувствителен, что нужно постоянно остерегаться излишка тока. На этом щите у нас громоотводы и предохранители, которые сплавятся, если ток слишком силен, или, например, к нашим проводам прикоснутся провода освещения. Там, наверху, на каждом щите провода распределяются, раскладываются по группам и соединяются с распределительными щитами. Но прежде, чем отправиться туда, я покажу вам зал для батарей.

Здесь, наконец, было хоть немного жизни. Жизнь шла не от батарей. Они были мертвы. Но от сотни маленьких круглых ящичков, стоящих на подставках, постоянно слышались щелчки, один за другим, то тут, то там. Берт объясняет, что это передаточные реле начинают действовать, когда один из участников разговора берет трубку; по ним тогда проходит особый ток, зажигающий лампочку на распределительном щите.

– А теперь пойдем к распределительным щитам – это здесь самое любопытное, – зовет нас Берт, ведя на следующий этаж. Входим, и будто попадаем в пчелиный улей, слыша непрерывное, словно пчелиное, жужжание.