Ты

Те же манипуляции были проделаны со вторым стенозом. Мой пах щекотала тёплая струйка… Всё-таки бескровной операция считалась условно: несколько капель всё же вытекло из места прокола, которое совсем не ощущалось, будто замороженное.

Второй стент был установлен, и на последней контрольной ангиографии чётко показалась выровненная почечная артерия, везде одинаковой ширины, а сосуды почки теперь наполнялись кровью гораздо лучше, проступая на мониторе намного ярче.

– Вот, кровоснабжение почки сразу нормализовалось, – прокомментировал хирург. Его руки были заняты вытягиванием проводника наружу из моего тела. – Теперь вам нужно будет шесть-восемь месяцев попить препараты, предотвращающие тромбообразование. Стандартно в таких случаях назначается «Плавикс», но он, пожалуй, влетит вам в копеечку… Есть его аналоги, подешевле. На худой конец – аспирин, он тоже разжижает кровь.

Его беззаботно-успокаивающий и ласковый тон был как спасательный круг: цепляясь за него, я не уплыла в тошнотворное беспамятство. К концу операции меня била дрожь – то ли от холода, то ли от пережитого стресса.

Никаких осложнений не возникло, и на третий день меня выписали – с металлическими пружинками стентов в боку и с предостережениями: неделю не поднимать тяжестей и не принимать ванну – только душ, избегать физического напряжения и стрессов. Ранка в паху была чуть припухлой и болезненной под повязкой, но врач сказал, что это пройдёт. Клопидогрел (то же самое, что «Плавикс», но дешевле) стоил триста пятьдесят рублей за упаковку, которой хватало на две недели.

На этот раз самой уйти домой мне не позволили. С заднего сиденья джипа Александры я скользила взглядом по улицам, по-мартовски неприглядным, но полным солнечного света, а моя рука грелась в твоих ладонях. Твоя сестра, в шляпе-пилотке, отороченной полоской серебристо-серого стриженого меха, озабоченно глянула на меня с водительского места.

– Ну, как ты, Лёнь? Уже чувствуешь какие-то изменения?

– Да пока ещё не поняла, – честно ответила я. – Доктор сказал, давление приходит в норму где-то на седьмой – двадцатый день…

– Ничего себе разброс, – хмыкнула Александра, снова устремляя на дорогу пронзительный, как безжалостная заточенная сталь, взгляд серых глаз. – Как бы всё это не оказалось очередным разводом… Нынешним эскулапам лишь бы побольше бабок срубить. И в квоте, наверняка, именно по этой причине отказали. Торгаши…

– Ладно тебе, Саш, чего там… Подождём, – мягко коснулся моего сердца твой голос. – Организму нужно время, чтобы перестроиться.

Южный ветер нёс весну, забирая с собой покой. Весной не было уюта зимнего вечера – когда за окном в синих сумерках тихо падает голубоватый снег, а в комнате горит только настольная лампа, да слышно постукивание клавиш… Весна приносила с собой странную неустроенность души, разлад и метания, ожидание перемен, простуду, тревогу. Она вливала в кровь яд бессонницы, а воздух наполняла холодным, пронзительно-зовущим и будоражащим запахом. Запахом, от которого душе становилось тесно в теле…

И только тепло твоих рук удерживало меня на земле.

*

«Обратив на меня взгляд своих ясных глаз, он улыбается, и от его взгляда и улыбки у меня ёкает сердце. Он снова устремляет взгляд на нескончаемый поток освобождённых пленников, и я тоже смотрю на них, а внутри у меня всё сжимается и дрожит. Я ищу взглядом дорогих мне людей, но не вижу, не узнаю их, и меня охватывает печаль.

– Здесь ли они? – спрашиваю я мальчика. – Может быть, я просмотрела их?

– Смотри сердцем, – загадочно улыбается он.

Я смотрю и – о чудо! – вижу обоих моих родителей, но они не такие, какими я их привыкла видеть, а молодые – наверно, моего возраста. Они идут среди прочих, также босиком по тёплой земле, взявшись за руки и не сводя друг с друга взгляда, как счастливые влюблённые, и мне хочется закричать и побежать к ним, но рука мальчика мягко ложится мне на плечо.

– Нельзя нарушать их покой. Увидев тебя, они будут тосковать и печалиться в разлуке с тобой, и покоя им не будет».

Босиком по тёплой земле… Это мы с тобой вчера были на даче, и я ходила по дорожкам без обуви, радуясь лету и хорошему самочувствию. Земля шершаво ласкала мне ноги, трава нежно щекотала, а солнечные зайчики плясали на твоей коже. Мне почему-то вспомнилось детство. И мама, собирающая малину. Высокие кусты скрывали её, маленькую и полненькую, почти с головой, и только по шевелению их верхушек можно было понять, где она сейчас собирает ягоды. А я, совсем ещё кроха, потеряв маму из виду, начала кричать и плакать… Когда мои вопли переполнили чашу её терпения, из малины послышался её голос: «Так, а ну-ка, хватит реветь! Ну, никакой тишины! Ты дашь мне малину спокойно собрать?» И я, поняв, что всё в порядке и мама никуда не делась, успокоилась.