Ты бросил меня

Никита вышел из кухни и направился к маленькой комнате. Открывая дверь, он завибрировал от внутреннего напряжения. Тогда он думал, что Вероника лежит на полу — связанная, но живая. Что, если сейчас она лежит в том же положении? Но уже мертвая. Рука невольно потянулась к пистолету, но он сдержал порыв, открыл дверь. Вероники не было. Но сзади кто-то подошел.

Никита резко развернулся, крепко схватил Вересова за руку. Тот выронил чашку с кофе, и она с шумом упала на пол.

— Ты чего?!

— Здесь меня подкараулили… — Никита глянул на пол — осколки, лужа с пеной. — Но до этого убрались в квартире.

— И что?

— Ничего…

Потом они заглянули в ванную. Тряпки там не было. И в туалете ничего такого. Пришлось открыть сантехнический шкаф, там на поперечной трубе тряпка и висела. Из шкафа несло сыростью.

— Кошки! — поднял указательный палец Никита.

— Где кошки? — принюхался Вересов.

— В подвале… Кошек в подвале убивали.

— И что?

— Семь кошек на один подвал — мне кажется, это много.

— Ну, не мало.

— А откуда там кошки?.. Думаю, подвал там теплый… И сухой… А у Петрушина был доступ в подвал. Мог быть.

— Думаешь, Вероника там? — спросил Вересов.

Никита ничего не сказал, бросил тряпку на пол, притоптал ее ногой и направился к выходу.

Вересов всего лишь озвучил вывод, к которому он шел сам, вспоминая, сопоставляя. Но вывод все же стал для Никиты неожиданным. И ошеломляющим. Что, если Вероника действительно в подвале? Лежит сейчас где-нибудь… И вряд ли живая…

В подвал вела та самая пожарная лестница, которой пользовался Петрушин, чтобы не попадаться на глаза консьержке и соседям. Лестница не заканчивалась на первом этаже, она уводила вниз — к двери, которая, как оказалось, не была заперта на замок. Неприметная дверь. Никита и сам удивился, заметив ее. А ведь он уже осматривал пожарный подъезд. И Вересов был здесь, но не заметил.

В подвале действительно сухо и тепло, но потолки такие низкие, что помещение невозможно было использовать для бытовых нужд. Ни парикмахерскую здесь не устроишь, и для фитнеса они не годились. Да и труб здесь было много — водоснабжение, теплотрассы. И свет здесь горел, причем почти все лампочки.

Между трубами что-то мелькнуло. Никита вздрогнул, а Вересов и вовсе полез за оружием.

— Крыса? — спросил он, опуская руку.

— А может, и кошка.

— Прямо заповедник какой-то.

— Где ж заповедник? Только одну и видели.

— Вот я и говорю, заповедник. С Красной книгой. Всех кошек истребили…

В подвале было довольно-таки чисто. Полы здесь не подметали, но мусор, по всей видимости, убирали. Ни бутылок, ни банок, ни газет. Ни дохлых кошек…

— Вероника что-то про бомжей говорила, — вспомнил Никита.

— Да вроде не воняет, — поведя носом, вполголоса сказал Вересов.

— Так не было никого. Она все придумала.

— Придумала?

Они шли секция за секцией, внимательно глядя по сторонам.

— Чтобы Петрушина выгородить.

— Зачем ей это?

Никита вспомнил, о чем говорил ему Петрушин, когда застукал Кондакову в компании с ним.

— Животная страсть.

— А голову включать не пробовала?

— Как только включила, так сразу же и исчезла.

— Возможно… Что это такое? — Вересов показал на прямоугольный проем в стене, в который при желании можно было влезть. Видимо, это был проход в смежное помещение. Но почему такой маленький? Может, и помещение такое же крохотное?

Это действительно оказался проход. В помещении за стеной было темно, и оттуда не очень хорошо пахло. Уж не труп ли там начал разлагаться?

— Эй, есть кто живой? — на всякий случай спросил Никита.

— Я когда был лейтенантом… — выразительно начал Вересов, но так же выразительно и замолчал.

— Ну, мне всего полгода до старлея осталось, — снимая куртку, вздохнул Никита.

Он не догадался сходить за фонариком, но Вересов снял с ключей дистанционный пульт от своей машины. Фонарик там совсем крохотный, но лучше что-то, чем ничего.

Никита влез в проем, Вересов передал ему фонарик. Он посветил в сторону от себя и увидел человекообразное существо, которое сидело на полу под теплой трубой теплотрассы.

— Не убивай! — в ужасе пробормотал человек.

— Ты кто такой?

— Не убивайте!

— Нужен ты мне… Из полиции я.

Никита спрыгнул на пол. Помещение действительно небольшое. Но на полу, как это ни странно, ковер, на котором лежал кем-то выброшенный ортопедический матрас. Белье заменяли какие-то лохмотья.

— Ты кто такой, спрашиваю?

— Слава.

— Живешь здесь?

— Не выгоняй, начальник!

— Посмотрим.

— Куда я в такой холод?

— А я смотрю, ты здесь освоился.

Глаза постепенно привыкали к темноте, разбавленной светом из основной секции.

— Да живу я здесь.

— Ты бы хотя бы мылся иногда.

— Да хожу в приют… Через день… Иногда… — С каждым словом голос бомжа становился все тише.

— А кошки твои где?

— Кошки? Мои?

— Здесь что, кошек нет?

— Да как же нет? Только что мимо пробежала, — сказал Вересов, который слышал разговор, оставаясь по ту сторону стены.

— А вам кошки нужны?

— А если нужны?

— Ну, могу поймать.

— И задушить?

— А надо?

— И сколько тебе за это платили?

— Кто платил?