Ты бросил меня

— Так он сам и сказал… Представляешь, сам к нам пришел. Вы меня ищете, а я ни в чем не виноват.

— И что?

— А у нас доказательств — вагон. Мы его под этот вагон и кинули… Не выдержал, раскололся…

— А брат кто?

— Не знаю, мне не говорили.

— Ну, понятно…

Миша не успокоился, но на корточки опустился и с удвоенной энергией принялся снимать колесо.

— А ты его знаешь? — в спину спросил Никита.

— Кого?

— Кирилла Петрушина.

— Петрушина?!.. Нет!..

— А ты где колесо пробил?

— Да не знаю… Смотрю, спустило… А у меня запаски, как назло, нет…

— Как нет? А это что? — Никита стукнул ногой по тугому колесу.

— Так это здесь было, а там не было.

— Там — это где? — усмехнулся Никита.

Нервничает Миша, потому и путается.

— Да там… Ты бы меня не отвлекал, а то поздно уже, спать пора…

— Ну, хорошо, — кивнул Никита и повернул к дому.

— Эй, там твоя машина за воротами! — окликнул его парень. — Ты бы убрал!

— Так завтра и уберу.

— Мне рано выезжать надо.

— И мне рано.

— Тебе что, трудно?

— Так спать уже пора.

— Это мне спать пора!

— Слушай, а ты, случайно, не брат Петрушина? — спросил вдруг Никита.

Поднимаясь на ноги, Миша стремительно поворачивался к нему. И при этом оторопело таращился. Во-первых, он не мог понять, как одно связано с другим. Если ему пора спать, то почему он — чей-то брат? А во-вторых, он воспринял вопрос как обвинение.

— Я?! Брат Петрушина?!.. С дуба слетел?!

— Зачем Игонина убил?

Никита вспомнил про телефон, который лежал у него в кармане. Он же давал себе зарок, всегда в таких вот случаях включать диктофон, но не сделал этого. Он сунул руку в карман, но Миша угрожающе поднял руку с баллонным ключом. Самое время было хвататься за пистолет, но Никита неплохо владел и другим оружием. Он уже чувствовал себя настолько хорошо, что вполне мог справиться с Мишей голыми руками… Но телефон пока лучше оставить в покое.

— Какого… на… Игонина?

— Петрушин все рассказал… Ты же знаешь, где он?

— Не знаю.

— Знаешь. Он же позавчера приезжал к тебе, да? И ружье дал… Или это твое ружье?

— Какое… на… ружье!

— А из которого ты в меня стрелял.

— Не давал он мне ничего!

— Не давал? Твое ружье было?

— Ты баран?.. — все больше распалялся Миша. Похоже, у него не было слов, чтобы выразить свое возмущение, пришлось хвататься за первое, что пришло на ум. А в голове — сплошь бараны.

— Ты же узнал меня, — нагнетал Никита. — Узнал меня и чуть не подавился.

— Узнал?!.. Да на твою рожу глянешь, не только подавишься!

— А вот я не подавился, когда тебя увидел. На камере видеонаблюдения. «Засветился» ты вчера, когда с Паркетной улицы выходил…

— Где я «засветился»? — заколотился парень.

— Следователь объяснит и покажет.

— Какой… на… следователь!

— Я смотрю, ты парень умный! Уезжать собираешься… Я сначала подумал, что ты удрать хочешь, а ты, оказывается, в полицию собрался, да? Все правильно, явка с повинной тебя спасет… Ты же не убил меня, правда? Скажешь, что и не должен был…

— Не собирался я тебя убивать! — мотнул головой Миша.

— Ты должен был всего лишь изобразить покушение… А Игонина ты не убивал.

— Не убивал.

— И я жив-здоров…

— И тебя не убивал.

— Ну конечно, ведь Петрушин попросил всего лишь изобразить покушение.

— Покушение…

Лед треснул, тронулся, до чистой воды осталось совсем чуть-чуть, когда появился Петрушин.

— Миша, ты что, попугай?

Никита вздрогнул, услышав за спиной его голос. Но тут же вспомнил, что Петрушина так просто выпустить не могли. Плетнев должен был приставить к нему «хвост», значит, подкрепление где-то рядом.

— Попка-дурак! — передразнил Кирилл.

— Этот сказал, что ты меня сдал, — кивком показал на Никиту Миша и при этом зло посмотрел на него.

— Как можно сдать того, кто ни в чем не виноват?.. Или ты что-то натворил? — продолжал издеваться Петрушин.

Деловой, самодовольный. Чувствовалось, что он только что с дороги. Вид слегка помятый, на щеках мелкая щетина, но улыбка бодрая. Он наслаждался своей неуязвимостью.

— Я?! Нет!

— И со мной все в порядке… Да, лейтенант? — Петрушин поднял руку с таким видом, как будто собирался потрепать Никиту по щеке.

— Это вряд ли.

— Твой начальник лично извинился передо мной.

— Так тебя отпустили? — обрадовался Миша.

— И в этом есть твоя заслуга, — кивнул Никита. — Ты стрелял в меня, значит, и по голове меня ударил тоже ты.

— По голове?! Я?! — Миша озадаченно глянул на него.

— Два покушения. На жизнь сотрудника полиции. Двадцать лет строгого режима… А братишка баб драть в это время будет.

— Я не покушался! — растерянно мотнул головой парень.

— Конечно, нет… И у ментов на тебя ничего нет, — подхватил Петрушин. — Я точно это знаю.

— Точно? — Миша очень хотел в это верить.

— Точняк! — подмигнул ему Петрушин.

Но Никита должен был укрепить сомнения парня.

— А почему я здесь, ты, Миша, не подумал? — спросил он.

— Так тебе этот, Кондаков нужен…

— Мне ты нужен. Я за тобой приехал.

Никита заметил, как Петрушин смещается в сторону, заходит ему за спину. Или напасть собирался, или тайный знак Мише подавал, видимо, требовал не поддаваться на провокацию. В любом случае уровень опасности зашкаливал. Никита тоже сместился в сторону, вынимая из кобуры пистолет.