Ты будешь моей

— Лара, — присвистнул, сцепив зубы, хотел убрать ее руку, но она лишь сильнее сжала ее. Окончательно мое сопротивление пало, когда малышка провела ладонью по стволу, задевая пальчиками головку. Все на что меня хватило — опрокинуться на спину и высвободить член из штанов. — Черт, — прошипел, накрывая ладонь Лары своей и показывая, как нужно двигаться. Она замерла вдруг, взглянула на меня испугано и я в очередной раз выругался про себя, потому что опять напугал. Для нее все это и так слишком.

— Прости, — выдохнул, рассмеялся, осторожно отстранив ее руку.

— Нет, — она замотала головой, — просто…

— Просто что, Лар?

— Просто я хочу…— замялась, отводя взгляд, — я хочу попробовать… с тобой.

Я ушам своим не поверил. Не могла же она и в самом деле это сказать. Может не понял что-то?

— Ты же боишься, маленькая, — дыхание сперло, выдавливал слова с трудом.

— Боюсь, — подтвердила мои слова и кивнула еле заметно.

— Значит рано еще, малыш, — улыбнулся, сдерживая стон разочарования. Я солгу, если скажу, что не хочу ее прямо сейчас. Солгу, если скажу, что не хочу быть в ней. Двигаться, чувствовать ее. Чувствовать ее удовольствие и ловить губами ее  стоны.

— Я не тебя боюсь, — прошептала еще тише, — я боюсь, что тебе не понравится… со мной, — мне пришлось напрячь слух, чтобы услышать последние слова.

— Что ты такое говоришь? — развернул ее лицом к себе. Как мне бороться с ее неуверенностью в себе?

— Я ведь не умею ничего, совсем ничего…у меня не было никого, до того случая не было и я…

Не дал ей договорить, закрыл ей рот самым действенным способом, пока тараканы в ее голове снова не устроили бунт. В миг подмял ее под себя, зацеловывая ее лицо, тело. И она не сопротивлялась, не боялась, сама на встречу двигалась, прижималась ко мне то и дело повторяя мое имя вперемешку с «еще».

— Лар, последний шанс, пока я окончательно не сорвался, — сам своей выдержке позавидовал, но спросить должен был, должен был убедиться. — Ты уверенна? Если нет то…

— Я уверенна…

Глава 20

Лара

— Я уверенна, — произнесла твердо, чтобы не было у него сомнений в моей уверенности, в моем решении. Я хотела, чтобы он понимал, знал, что это никакая не жертва. Нет. Я хотела его, хотела быть его. Впервые за много лет мне захотелось большего, захотелось с ним. Я больше не боялась, только не его. Как можно бояться человека, который вернул тебя к жизни, который носил на руках и проявил столько терпения. Боялась я другого — я боялась его потерять, больше всего на свете боялась проснуться и понять, что все это мне приснилось, что не было этих месяцев, не было Матвея, ничего не было. А еще я боялась, что однажды у него терпение лопнет, не железный ведь, и он уйдет, захлопнув за собой дверь.

Тот день все еще стоял перед глазами, я так скучала, так ждала, а потом учуяла запах. Женский. Незнакомый. Чужой. Запах другой женщины был на моем мужчине, на том, кого я посмела считать своим. Больно, мне было так безгранично больно понимать, что он был с другой, делил постель с другой. Нет, я не ревновала, не злилась. Я права на это никакого не имела. И я молчала, мочала до тех пор, пока не стало совсем невыносимо. Он уходил из дома, а когда возвращался, за ним неизменно тянулся уже знакомый аромат.

Сначала мне казалось, что я выдержу, смогу, ведь это всего лишь физиология, секс. Ему надо, а что я могла ему дать? Я бы и рада, да страшно было, что не понравится ему, что разочаруется и поймет, что зря все это было, что зря он столько сил со мной потратил. И вот сейчас сердце зашлось в бешенном ритме от понимания, что страх мой никуда не делся и сценарий, возникший в моей голове, вполне мог воплотиться в жизнь.

«Не было у меня никого» — пронеслись вихрем слова Матвея и отчего-то стало еще страшнее. И виноватой себя почувствовала. Разве бывает так? Чтобы так долго и никого?

— Ты же трясешься вся, маленькая, — он улыбнулся и сделал попытку отстраниться, но я не позволила. Нет. Все ведь правильно, все так, как должно быть. — Лар, малыш, у нас еще все будет, но не сегодня, я же не слепой, вижу, — он говорил тихо, с придыханием что ли и только вздымающиеся крылья носа кричали о том, как сильно он напряжен, с каким трудом ему удается держаться.

— Я же сказала, что не боюсь, — коснулась его лица, провела по еле заметной, но уже ощутимой щетине. Боже, какой же он все-таки красивый. Такие четкие черты лица, правильные что ли, темные густые волосы, в которые то и дело хочется зарыться пальцами, огромные голубые глаза, в которых можно утонуть и я тонула, тонула каждый раз, стоило Матвею посмотреть на меня с безграничной нежностью во взгляде.

— А чего трясешься? — взглянул на меня недоверчиво.

— Разочаровать тебя не хочу, ты ведь такой…а я…