Ты будешь моим мужем!

Поняла, что хочу хоть с кем-то поделиться, если не подробностями… нет, про ванну я точно никому не расскажу, это слишком личное… но просто своими переживаниями. Иначе сойду с ума.

— То есть, ты сама ему как-то намекала? Да не красней так, Нете! Я как-нибудь расскажу тебе, как соблазняла Рона, — она засмеялась, оглянулась на мужа. — То, что ты слышала в сплетнях — это все ерунда, реальность куда веселее.

О, на счет Беате — не сомневаюсь! Она умеет. И ведь оба совершенно точно довольны.

А я…

Намекала ли я Унару? Даже не знаю, как это назвать…

Боже мой, со мной такого никогда еще не было.

— Если ты дала понять, что не против, а он не воспользовался случаем, то это даже интересно, — Беате улыбалась. — Он так смотрел на тебя! И на Рикарда! О-оо… Как тебе Рикард, кстати?

— Никак.

— Да? — Беате было весело. — А мне он нравится, хороший парень. Мальчишка совсем, но это проходит со временем. Рон знает его с детства. Будущий герцог, единственный сын своего отца.

Нет. За что со мной так?

«Ты выйдешь замуж за герцога» — сказала бабка. Удивительно, но на счет Унара она была права.

Я отвернулась, покачала головой.

— Ты боишься искушений? — спросила Беате. — Значит, ты неуверенна. Тогда твой Унар был прав, торопиться не стоило. Но это было правильно для тебя, не для него.

Я уверена! Я люблю его!

И все же…

Зажмурилась на мгновение, ударила лошадь пятками в бока. Вперед. Немного побыть одной. Наверно, мне и правда стоит подумать и разобраться в себе.

* * *

Мы остановились в придорожном трактире на ночь.

Я, оказывается, так привыкла весь день проводить на ногах или в седле, что невольно удивлялась, как сильно устала Беате. Днем мы останавливались на привал и проехали не так уж много, а Беате всегда любила конные прогулки. Впрочем, эта усталость, отчасти, была напоказ, для Рона. Игра. Рон, пользуясь случаем, таскал ее на руках, она прямо с лошади красиво упала к нему в объятья и он больше не отпускал ее. Игра для двоих.

— А вы не устали, Агнес? — спросил меня Рикард, с таким отчетливым намерением предложить помощь. Не на руках носить, кончено, но что-то еще…

— Нет, я привыкла.

Не хочу даже слушать. Шагнула в сторону… пожалуй, я начинаю его избегать. Только уйти тут некуда, и никуда не деться. Я действительно боюсь саму себя.

Лишь ненадолго ускользнула к себе в комнату, пока готовили ужин, но потом все равно пришлось выходить. Да и глупо сидеть одной.

А после ужина Рикард играл на лютне и пел. Очень красиво, надо признать. Да, у него невероятный, глубокий, высокий голос, очень чистый, очень… правильный. Сразу видно — его хорошо учили, много занимались.

Унар пел совсем не так. Проще, без этого богатства переливов и полутонов, но… словно это не заученные слова, а его личные, именно сейчас родившиеся в сердце, музыка его души.

Вдруг поняла, что мне скучно. Он, молодец, конечно, старается. Но мне скучно.

И Рикард заметил.

— Может быть, мне спеть что-то для вас, Агнес? Что бы вы хотели?

— «Осеннюю балладу», — не задумываясь сказала я.

Наверно, хотелось услышать снова…

— О-оо… а вы ведь слышали слова? — мальчик немного растерялся. — Простите, но, наверно, эта песня не очень подходит для прекрасных дам… я даже не знаю…

О-оо, боюсь дамы из нас с Беате — так себе.

А Унар никогда не говорил «ой, я даже не знаю», либо «да», либо «нет», без этих метаний. Я сравниваю, да. Можно даже не петь, я и так все поняла. Мне жаль… Того волшебства не будет.

— Вы можете просто сыграть, без слов, — предложила я.

— Не смущайтесь, Рикард, — непередаваемо лучезарно улыбнулась Беате. — Придворных тетушек тут нет, а мы не расскажем, что вы пели неприличные песни. Со словами! Вы же знаете слова?

Беате сложно отказать, и Рикард сдался.

Честно говоря, когда он запел, мне стало его даже немного жаль. У него уши покраснели.

Он старался. И все же, я поняла, что лучше бы он нашел силы сказать — «нет», отказать, пусть даже соврать, что не помнит. Потому, что так смущаясь петь откровенные песни нельзя. Откровенные песни надо либо петь либо… откровенно. Либо не петь.

Старался. В сложных местах переходя почти на невнятный шепот, а иногда и вовсе проглатывая слова. Даже притом, что действительно пошлости тут не было. В исполнении Унара в трактире, когда он пел за деньги, я слышала такое, по сравнению с чем «Осенняя баллада» — невинная песня для церковного хора.

Интересно, этот Рикард когда-нибудь был с женщиной?

Боже мой, какие вещи меня интересуют!

Беате улыбалась мило и снисходительно. Рон слегка морщился. А где-то на середине, видимо, пожалев чувства Рикарда, начал подпевать сам, сначала тихо, потом в голос. Пел он так себе, не всегда попадая в ноты, но не смущаясь ни капли, ни слов, ни своего корявого пения, и это все равно выглядело куда достойней.

Когда Рикард закончил, или, скорее, победил песню, у него тряслись руки.

— Простите… — сказал он. Отложил лютню.

И сбежал.

— Бедный мальчик, — вздохнула Беате.

— Вот поэтому, — сказал Рон, — его отец и отправляет мальчика к нам. Мы его научим… хм, всему, что надо, правда Беа? И из него, глядишь, выйдет толк.