Ты была совсем другой: одиннадцать городских историй

Он знал, освобождение от дочки на целое воскресенье необходимо и ей, за неделю накапливается куча дел, и долго еще был убежден, что все эти переигрыванья на ходу (которые буквально преследовали их) – только голая неприкрытая месть, пока не увидел – дело обстоит еще хуже. Настя делает так, как в данную минуту удобно ей. Вот и всё. Он, его интересы, желания, надежды и прочая шелуха отныне навсегда отброшены, исключены из ее мира. Хотя раньше, и вообще-то совсем недавно, было иначе, она учитывала его, с особой, такой женственной чуткостью помнила круг его привычек, предпочтений, его слабости и болезни, помнила, потому что он был частью ее жизни. Как отрезало. Отхватило им же подаренным великолепным золингеновским ножом-клинком. Вот что он постепенно разглядел уже из нового своего состояния, из одиночества – прежде она думала и помнила о нем всегда, а теперь перестала.

Дочка снова зашлась от смеха – глупенький медвежонок полез за медом, на него сейчас же накинулись пчелы, он действительно забавно от них отбивался – пчелы были оранжевые и плюшевые, с пластмассовыми вставками-крылышками, их пустили по рядам, дети поднимали их на руках, жужжали, а потом кидали на сцену. Пчела им не досталась, но жужжала Ляля превосходно.

Услышав «не получится», он ничего не стал объяснять, прыгнул в машину и помчался. Они могли еще успеть. Времени было в обрез, но все-таки могли, и на это Настя, так и быть, согласилась, согласилась подождать его на углу десять минут. Но не больше – холод, ветер, Ляля только после болезни! Он уложился в восемь – неслыханно повезло, зеленая улица – подхватил Лялю, выслушав вслед – никаких Макдональдсов, ровно в полвосьмого дома! и рванул, по третьему кольцу… О-о. Неподвижность.

Что, нельзя было заглянуть в Яндекс-пробки, нажать три кнопки на айфоне? Но он слишком быстро домчался до Насти и был уверен, так сейчас и везде – пусто! Воскресное утро!

– Пап, мы что, правда в настоящий театр?!

Дочка была заметно возбуждена, видимо, этой утренней суетой, и пока Настя перезванивалась с ним, кажется, даже всплакнула – она уже настроилась на папу и театр, потом услышала, что все отменяется, и теперь не верила своему счастью.

– Конечно. У меня и билеты есть, показать?…

– Ладно, не показывай, – милостиво разрешила Ляля и добавила важно: – Ты же за рулем.

– Билеты на месте, да только… – он осекся.

– Только что?

– Если мы будем ехать с такой скоростью, можем опоздать, ну, тогда просто погуляем в парке, да? – пробормотал он очень быстро.

– Я хочу в театр, – несколько угрожающе произнесла Ляля.

Автомобильные часы показывали 10:46.

Подумав, она добавила более мирно:

– А после этого можем погулять рядом с театром, да? Мама сказала, там такие часы…

– Можем, но…

Почему? В воскресенье? Включил «Авторадио» – так и есть: марафон, пол-Москвы перекрыто, весь центр и Садовое кольцо. Почему, почему марафон надо проводить зимой? Что за абсурд? Нащупал во внутреннем кармане куртки айфон, извлек, уложил на сиденье. Вышел в интернет.

– Пап, в почему у тебя вторая рука не рулит?

– Лялечка, она не нужна мне, – говорил он невпопад, открывая уже приложение «Афиши» – что там еще, где идет?

Вот так. Поехала с папой в театр, а тут пробка. На часах было уже 10:55 – а они стояли на месте.

Он быстро разыскал 12-часовые спектакли, вынул самый близкий географически театр, съехал наконец с треклятого Третьего кольца. «Цветочный домик» – название показалось ему вполне подходящим, и театр был вроде с репутацией. Так было написано на сайте театра.

И вот теперь они сидели во втором ряду, неожиданно легко купив билет, и все его тревоги и страхи, что дочка начнет спрашивать, когда появится Буратино, испарились, едва представление началось – Ляля забыла обо всем и хотела только одного: чтобы цветы и козявки на сцене победили.

Наконец мишка исправился, цветочный домик был построен, мир на лесной поляне восстановился. Представление закончилось.

Актеры, в смысле актрисы плюс мишка, чья половая принадлежность так и осталась загадкой, поклонились под музыку, свет на сцене погас, все задвигались, начали подниматься. Ляля смотрела недоуменно. Она не могла поверить и вскрикнула так, что он вздрогнул: папа, это что, всё?

Дочка стояла и скорбно смотрела на темную сцену. Значит, зря он радовался, что спектакль – короткий, 45 минут, для самых юных зрителей. Специально, чтобы эти зрители не утомились, заклинал сайт.

– Ну, да, хорошего понемножку.

И услышал в ответ такой оглушительный и доброкачественный рев, что даже засмеялся – так отчаянно, так самозабвенно плачут только в четыре года, потом уже никогда! Он поднял дочку на руки, утешал, отвлекал, говорил смешные глупости, Ляля чуть сбавила обороты, перешла на всхлипы. И все– таки твердо стояла на своем: «Я хочу еще!»