Ты должна мне убийство

Он лежал на боку. Хотя он еще не умер, было понятно, что оправиться от удара животное уже никогда не сможет. Его светло-серая шерсть намокла от крови, а часть бледно-розовых внутренностей лежала снаружи, вырванная из его живота. Одна нога кролика чуть подергивалась, будто он еще пытался убежать, но из второй торчала острая кость.

Он испуганно смотрел на меня одним глазом.

Я убежала к машине и затем вернулась к кролику. Все лицо у меня было в слезах, из носа текли сопли, в животе все будто скрутилось. Я ехала слишком быстро. Во всем виновата я. Но я также злилась и на кролика: зачем он выбежал прямо мне под машину?

Я посмотрела на дорогу, надеясь, что кто-нибудь еще проедет по ней. Кто-то, кто знает, что делать в такой ситуации. У меня в машине не было коробки, и я даже сомневалась, что смогла бы переложить кролика куда-то. С торчащими внутренностями, уверена, ему бы не помог и ветеринар, даже если я рвану в город на сумасшедшей скорости.

Мне очень хотелось просто уехать, но я не могла оставить его здесь умирать. Ему было очень больно. Он тяжело дышал, судорожно оглядывая все вокруг одним глазом. И нога… Боже, она не останавливалась, продолжала бежать и бежать на месте! Я закрыла глаза, но затем открыла – это моя вина, и я должна была продолжать смотреть на это.

– Пожалуйста, умри, – прошептала я.

Кролик продолжал смотреть на меня, будто заставляя сделать что-то. Я присела рядом на корточки и подумала: успокоит ли его, если я его немного поглажу, или он меня укусит? Но он ведь не чья-то собака – дикому животному мои поглаживания не принесли бы никакого утешения.

Тогда я внезапно поняла, что мне нужно делать. Я забралась обратно в машину и аккуратно развернулась на узкой дороге, успешно минув придорожные канавы. Я видела кролика в свете фар. Я молилась, чтобы он не шевелился, но все равно видела его дергающуюся ногу. Выровняв машину, я снова переехала его. Опять послышалось мягкое «бах», когда колесо проехалось по его тельцу. Я, кажется, кричала. Не помню.

Дрожа, я вышла из машины. Могу поклясться, если и это не убило бы кролика, то я сошла бы с ума. Не думаю, что могла бы переехать его еще раз.

Он был мертв.

Меня вырвало, затем опять и опять, пока в желудке не осталось ничего, кроме бледной пузырящейся желчи. Я отошла к краю дороги и подобрала длинную палку, которой столкнула тело на обочину. Мне не хотелось, чтобы кто-то еще переехал его. Отыскав несколько больших камней, я прикрыла ими животное. Казалось, я должна что-то сказать, как на похоронах, но ничего не приходило в голову. Мама бы сразу придумала панегирик.

– Прости, – сказала я наконец.

Дома я рассказала обо всем родителям, хотя так и не смогла выразить словами, как жутко мне было.

И если я долго приходила в себя после ситуации с кроликом, то как же тогда смогу убить человека? Да и как вообще кого-то убить? Переехать точно не получится. Во-первых, у меня тут нет машины, а во-вторых, я даже не представляю, как ездить при левостороннем движении. Не говоря уже о том, что нужна пустынная дорога, а в Лондоне я не видела ни одного места, где бы не кишела жизнь. Да и сбежать с места преступления не получится – меня поймают на первом же повороте.

Я повернулась на другой бок и ударила кулаком по подушке. Не то чтобы я всерьез размышляла о таком. Я не убийца. У меня для этого кишка тонка. Но в то же время с момента встречи с Никки мой мозг без остановки рассматривал эту идею.

Я сдула волосы с лица. Может быть, хотя это и притянуто за уши, может быть, я могла бы застрелить кого-нибудь. Особенно с расстояния, как снайпер. Но достать пистолет у меня не было никаких шансов. Британия – это не США, где ты можешь купить пистолет в супермаркете, заодно прихватив лак для ногтей и большую пачку чипсов. Но даже достав оружие, я бы не смогла им воспользоваться, потому что никогда раньше не стреляла и не знала, как с ним обращаться. Просмотр фильмов про войну с папой не сделал меня профессиональным стрелком.

Поджог я даже не рассматривала. Их дом был объединен с другими строениями на улице, и огонь бесконтрольно распространился бы на них. Все эти старые обои, огромная деревянная мебель – все немедленно вспыхнет. И сгорит не только мама Никки, но и все соседи, и мне было дурно от одной лишь мысли, что я стану убийцей сразу нескольких людей.

Я крепко зажмурилась, пытаясь придумать что-то – что угодно, – чтобы остановить движение своих мыслей. Это напоминало движение… поезда. Никки знала все о подземных станциях. Она знала, где находятся камеры слежения, где ей нужно стоять, чтобы столкнуть человека под поезд. Я же не знала ничего из этого. К тому же ее мама больше напоминала человека, который предпочитает ездить на такси, а не толкаться в метро. У меня не было времени следить за ней неделями, выжидая, когда получится столкнуть ее с лестницы без свидетелей.