Ты – дура, детка!

Неделю он жил у меня, а я бегала к Иванушкину за посылками. По Москве прокатилась очередная волна убийств. Я не участвовала в них, но всё равно подставилась. Вернее, Артём намеренно засветил меня перед камерами при похищении мужика.

Я понимала его игру, и мысленно взвешивала все «за» и «против», чтобы правильно рассчитать время и нанести ответный удар.

Через месяц, после очередного ухода из моего мира Артёма, обнаружила пистолет Макарова на антресоли в квартире родителей. Я не испугалась. Из находки я стреляла на той самой даче, где бывала не единожды, и где находился схрон. Артём сделал всё возможное, чтобы меня заметили соседи, продавцы в магазине, охранник товарищества. Урод целенаправленно подставлял меня, афишируя моё существование.

Пистолет я выбросила, но спокойнее мне не стало – потом я поняла почему.

Журналисты не отпускали темы криминальных разборок в стиле девяностых годов. Кто-то из разоблачителей смело предполагал, что наступил передел сфер влияния группировок и город содрогнётся. Я зацепилась за эту мысль, стала рыскать по интернету, разыскивая дополнительную информацию. Мне повезло. В одной из проштудированных мной статей очень чётко приводили схему отмывания криминальных денег через подставные фирмы. Только стекались «постиранные» банкноты в фирму Мосейчука.

Мосейчук-младший, в то время, пока город лихорадило от новостей, активно встречался с девушкой и был окрылён любовью к ней. Ему не мешало, что красавица встречалась помимо него с очень богатым человеком. Нарыть информацию о господине не удалось. Кроме того, что он крупный инвестор, интернет показывал мне фигу. Я даже хотела обратиться к Жданову, своему однокурснику, но пожадничала. Это была моя личная отрава – яд, который употребляла каждый день, в целях безопасности. Им я ни с кем не желала делиться.

Яд не прошёл даром, и меня стали посещать мысли, что всё бесполезно. Проваливалась в отчаянье бессмысленности мести, потерянного в слежке времени. Мне никто не поверит, а если такое произойдёт, то дело замнут. Что будет со мной? С родителями? С подругой?

Мосейчуки – часть огромной машины – катка. Он проехался по моей жизни – проедется и по близким. Мне проще сдастся, не рыпаться, принять происходящее, как данность, и попытаться однажды начать всё с чистого листа.

Что я могла сделать, пусть даже узнав, что Артём преступник многим временем раньше? Знакомясь со мной, он чувствовал свою неуязвимость, безнаказанность. Так происходило и сейчас. Такие, как я, всегда расплачиваются за игрища других. Судьбу не перебороть – значит, не нужно спорить с ней.

Моя месть – глупость маленького комара, решившего ужалить слона.

Я пыталась найти золотую середину для себя, нечто приемлемое. В трясине не нужно делать резких движений, тогда дольше сможешь оставаться на поверхности. Так и в моём положении: пусть я начну трепыхаться, проявлять активность, в конечном итоге уйду на дно быстрее, чем хотелось бы.

Что мне делать? – главный вопрос, который заботил меня в то время. Я едва заметила, снова появившегося на горизонте Артёма. Ложась с ним в постель, начинала думать о том, чтобы связать его крепко, или опоить снотворным, а потом устроить пожар. Гад сгорит, может быть вместе со мной, но я отомщу за себя. Потом, думала просто о яде. Затем о верёвке для себя и мирном разрешении моего дела. Всё свалят на меня: объявят киллером. Но брала обида, что на родителях всю жизнь будет лежать пятно: «Они воспитали убийцу».

Да, я понимала всё, что делал Артём. С моего молчаливого невмешательства уходили из жизни люди. Но преступницей я себя не считала. Обеляла себя отговорками: «Он меня втянул», или: «Он меня заставил». Моя голова разрывалась от мыслей и ни одна из них не была верной.

Скатываясь понемногу в сумасшествие, я вдруг нашла для себя в нём некую соломинку, к которой всегда будет тянуться утопающий. Проштудировав кучу литературы по психологии, осознала, что выход у меня появился. Комарова идеально годилась для задуманного мною плана.

Программирование – процесс создания некоего алгоритма. Как бы человечество не кичилось своими умственными способностями, не называло себя цивилизацией, в своей основе нас губит именно общество. Есть куча моделей поступков людей. По ним написаны книги, сняты фильмы, а изучение поведения продолжается. Влияет на это наше желание: мы жаждем вписаться в толпу, шагать со всеми в ногу. Древний инстинкт: вместе проще мамонта завалить и врагов отогнать. Он мутирует с каждым веком, превращаясь в монстра, губящего нас.

Новые кукловоды, приходящие на смену прежним, навязывают нам иные ценности, нагромождая их на давно известные и простые постулаты. Их всего десять – истин, по которым следует жить, но они тонут под грузом новых догм, диктуемых так называемой цивилизацией и бизнесом. И вот это уже настоящий оживший труп, созданный желающими нажиться на нём Франкенштейнами.

Я решила оседлать монстра в сугубо личных целях.