Ты это съешь (СИ)

Я внутренне содрогаюсь от ее слов. Она прочла мои мысли и отпустила их на волю своим голосом. Голова кружится, будто кто-то ударил меня по затылку. Майя, разумеется, ничего не знает о яичнице и сэндвиче, о приторном чае, которые попали в легкие моей сестры, когда та лежала на операционном столе под общим наркозом.

– Убирайся из моего дома, – шипит на нее мать.

– Я пришла не к вам, а к Линде. Мне нужно увидеть ее. Я должна попрощаться.

Мать хватает ее и выталкивает за дверь, но Майя ведет себя словно рассерженная кошка: она царапается и вырывается. Ловкое движение и она уже с криком, наполненным отчаянием и болью, несется к гробу.

Увидев свою подругу лежащей в гробу, Майя на минуту затихает. Теперь все гости прислушиваются только к ее учащенному дыханию. Потом она падает на колени и в ее груди начинает клокотать. Она тихонько воет:

– Что они с тобой сделали? – Майя берет руку Линды и прижимается к ней щекой.

Потом встает с колен и кричит присутствующим:

– Это не ее платье, она никогда не надела бы такое дерьмо! – выкрикивает она.

Отец подхватывает ее невесомое тельце и пытается оттащить ее от гроба.

– Она этого не хотела! Не хотела! – продолжает выкрикивать она, но всхлипы сдавливают ее голос.

Через пару минут все затихает. Слышно только, как визжит машина на нашем дворе. Мать смотрит в окно, и ее лицо приобретает устрашающий вид.

– Только посмотри на это, она же испортит нам газон! – вопит она и выбегает из дома.

На зеленом ворсистом ковре лужайки теперь отчетливо видны глубокие черные шрамы.

Мать хватается за голову и кричит вдогонку Майе:

– Какая же ты все-таки сволочь!

Потом она поворачивается ко мне:

– Зачем ты только ее впустил?

И не дожидаясь моих оправданий, уходит обратно в дом.

Черные шрамы на зеленой аккуратной лужайке – это прощальный жест Линды. Мы хотим закопать ее, а она портит наш загон посредством машины своей подруги.

Я неуклюже выкатываюсь на газон и тяну руку к земле, чтобы дотронуться до следа от шин. Я надеюсь дотянуться, но теряю равновесие и падаю. Лежа ничком на газоне, я чувствую, что земля прохладная и влажная, ее запах – это запах прошлых жизней, бесследно растворившихся в ее черноте. Вся Земля – сплошное кладбище. Я рыдаю.

Эпизод 8. Дыхание

В таком состоянии меня обнаруживает отец. Он поднимает меня с земли со вздохом, полным разочарования:

– Эх, Саймон…

Он снова усаживает меня в инвалидное кресло и завозит в дом. Входная дверь за нами захлопывается. Это самый тоскливый звук в мире. Мне никогда не сбежать из этого дома.

Час спустя гости уже достаточно выпили, чтобы забыть, зачем они сюда пришли. Со всех сторон доносятся с трудом сдерживаемые смешки, разговоры уже лишены похоронной сдержанности. Для кого-то это идеальная обстановка, чтобы завести новые знакомства. Я не осуждаю этих людей. Я даже не знаю их.

Издалека я вдруг замечаю, как дышит моя мертвая сестра. Я пытаюсь пробраться сквозь толпу гостей, которые не замечают меня, в своей коляске я достаю им чуть выше пояса, совсем как маленький мальчик. Но наконец мне удается подъехать к гробу. Букетик, который Линда держит в безвольных руках, медленно поднимается то вверх, то вниз, и мне начинает казаться, что Линда нашла обратную дорогу из царства вечной темноты.

Я наблюдаю за тем, как вздымается ее грудь, ее живот и кричу изо всех сил:

– Она жива! Линда жива!

Гул удивления проносится за спиной.

Я наклоняю голову к ее груди, надеясь услышать биение проснувшегося сердца, и замечаю на ее безупречном новом платье червя. Он извивается, не находя себе места, каждое его движение пронизано судорогой. Я брезгливо смахиваю его на пол, жалея о том, что ноги мои не шевелятся, иначе я придавил бы его ботинком.

На шее моей сестры я обнаруживаю еще одного червя, и еще парочку на плече, другие пытаются спрятаться в волосах. Но больше всего их скопилось на букете. Я поднимаю цветы, чтобы отряхнуть от мерзких падальщиков, но вдруг вижу, что на животе Линды шевелится и дышит живая подстилка, усыпанная маленькими бледными червями. Это гнездо опарышей. Их здесь тысяча.

В моих парализованных ногах происходит какая-то перемена. Горячая жидкость щекочет их изнутри, я вскакиваю с кресла, делаю несколько неуверенных шагов прочь в порыве отвращения и падаю в туман обморока. К своему удивлению, я все еще слышу, как суетятся гости. Кто-то требует принести мне воды, другие – охают и переминаются с ноги на ногу, беспокоя скрипучий паркет. Но сквозь закрытые глаза я не вижу никого, кроме Линды. Она стоит прямо передо мной, смотрит на меня сверху вниз, как будто пытается уложить меня спать. Она улыбается и говорит мне:

– Саймон, ты скоро станешь дядей. Посмотри, что там у меня. Я чувствую, это где-то внутри.

И она поглаживает своими длинными бледными пальцами свой большой изъеденный живот, кишащий червями. Опарыши сыпятся вниз, словно крупа, а вместе с ними рассыпается и тело моей сестры. Черви падают на ковер, на меня, я пытаюсь прикрыть лицо руками, но у меня не получается. Они уничтожили мою сестру, они сожрали ее изнутри…

Эпизод 9. Освобождение