Ты и небо

– Все в порядке! – тонко улыбнулась Инна. После слов старшей на душе стало легче.

– Конечно, есть среди пилотов такие, кто проводников ни во что не ставит и гоняет в хвост и гриву, – продолжала Кира. – В семье не без урода. К счастью, таких немного. Большинство летчиков понимает, как важен микроклимат в экипаже. Потому что все мы в одной лодке и случись чего, тьфу, тьфу, тьфу, – Кира постучала по столешнице, – мы должны работать слаженно, без всяких обид и недомолвок.

Андрей Павлович Камергеров, как его душевно называли в экипаже, Палыч, оказался очень приятным человеком. Когда Инне случалось летать пассажиром и в командирском кресле сидел Камергеров, он приглашал ее в кабину и разрешал присутствовать там во время полета. Инне особенно нравился момент взлета – то самое волшебное, пограничное мгновение, когда огромная махина отрывается от земли. Она сидела на «жердочке» за креслом командира тихо-тихо, чтобы не отвлекать от работы летный экипаж. Инна знала: время взлета и посадки, особенно посадки, – самое сложное и ответственное. Потом, когда самолет выйдет на эшелон, можно будет отвлечься. Но и на эшелоне Инна старалась ничем не мешать пилотам, она молча восхищалась их работой и любовалась видами за окном.

Конечно, по инструкции присутствие в кокпите посторонних строго запрещено. Но если в рейсе знакомый, слетанный экипаж, насчет которого есть уверенность, что не доложат начальству, и в салоне не летит кто-нибудь из приближенных к руководству компании, а такие летают исключительно бизнес-классом и бывалым проводникам о них хорошо известно, тогда командир на свой риск может пустить в кабину, кого пожелает. Но это – закрытая информация. Потому что не положено.

Само собой разумеется, ни о каком фотографировании собственной персоны в декорациях кокпита и речи быть не может. Некоторые ее коллеги щеголяют в соцсетях фотографиями, сделанными в кабине пилотов. Выставляют на всеобщее обозрение свою глупость или хуже – наплевательское отношение к летному экипажу. Информация распространяется мгновенно, и, в зависимости от обстановки, она может стать решающим аргументом не в пользу командира, который пошел на нарушение служебной инструкции – допустил в кабину проводника. С явно развлекательной целью. Пока ничего не произошло, начальство смотрит на такие вольности сквозь пальцы, но не дай бог что случится, командиру припомнят каждую мелочь. Фоточки в соцсетях могут сыграть роль последней капли, перевесившей все заслуги, и перечеркнут карьеру пилота.

Инне тоже предлагали запечатлеть ее сидящей на жердочке и даже в пилотском кресле. Как-то на эшелоне второй пилот предложил ей сесть на свое место. Предложение было очень заманчивым, Инна уже подалась вперед, чтобы сесть в правое кресло аэробуса. Но благоразумие взяло верх. Что бы ни случилось, за все будет отвечать КВС. Подставить под удар Андрея Павловича она не могла. Хоть он и не возражал, но все равно. Вдруг внезапно тряхнет? Из-за нее второй пилот не успеет быстро вернуться на свое место. Или дверь откроется и войдет летящий инкогнито инспектор? Правда, такого никогда не было, и по инструкции входить в кабину во время полета не разрешается даже инспектору, но совсем исключать такую вероятность нельзя.

Ясновская с удивлением узнала ответ на вопрос, изначально показавшийся ей издевательством, про открывание двери ртом. В полете возможна разгерметизация и, как следствие, перепад давления. Перепад давления может пагубно сказаться на самочувствии пилотов. В потолке кокпита есть прибор, чувствительный к перепаду давления. Он автоматически разблокирует дверь, чтобы в случае разгерметизации и отключки пилотов была возможность из салона попасть в кокпит. Если хорошо подуть на панель прибора, получится эффект, как от перепада давления, и дверной замок откроется.

* * *

Рейс Иркутск – Благовещенск. Первый рейс командира Огарева в составе иркутской эскадрильи. Из Петербурга «Ангара» стала совсем мало летать. В план ставили в основном начальство, а они, простые пилоты, все больше летали на непопулярных направлениях, и те уже считались за счастье.

Дмитрий не стал ждать расформирования своей эскадрильи и перевелся в Иркутск, город базирования авиакомпании. Ни семьи, ни хозяйства, ничто не держит. Собрал пожитки и в дорогу. Больше ради приличия предложил Алене ехать вместе. К его удивлению, она согласилась. «Чтобы такая видная девушка переехала из Северной столицы к черту на выселки?!» – не поверил Дима. Но Алена, как крыльями бабочки, взмахнула своими густыми ресницами и с придыханием заверила: «За тобой хоть на край света!» Огарев растаял, как крем-брюле.