Ты или я (СИ)

Как в замедленной съёмке машина, следовавшая за ними, взлетела в воздух. На кустах и земле заплясали короткие рыжие пятна. Захрустел и съёжился пластик в багажнике, запахло горелой травой и раскалённым металлом…

- Иван… Я, кажется, им в двигатель выстрелила, – хрипло произнесла Рогозина. – Вот и рвануло. Давай, нужно туда свернуть и…

Она осеклась.

Из тумана неожиданно выскочила кирпичная, бесконечная стена. За ней виднелись тёмные силуэты огромных труб. Некуда сворачивать…

Рогозина чуть слышно чертыхнулась.

- Всё, Вань. Приехали.

– Что случилось?

- Это «Маяк», заброшенный авиационный завод. Нас, похоже, загнали в проходную зону – отсюда только назад можно ехать. А я-то думала, чего они отстали… Мы с тобой элементарно попались в ловушку. Назад нельзя, стоять нельзя…

- А если вперёд? – замирая, спросил Тихонов.

- Вперёд? – Рогозина усмехнулась. – Тут три пары ворот до выезда. Правда, без охраны… Как мы их проскочим?

- А какая там система защиты?

- Завод старый, заброшенный. Думаю, ничего особенно сложного – замки, наверно…

Рогозина ещё не договорила, но по засветившимся глазам Тихонова уже поняла, что он хочет сделать.

- Нет, Вань. Не сможем.

- Галина Николаевна! – почти умоляюще.

Сумасшедшая идея. Хотя… Ладно, я, но Ванька-то молодой совсем… Жалко.

Вгляделась в его непривычно серьёзное лицо, бросила взгляд на почти обнулившийся счётчик бензина. И кивнула.

- Давай.

Но на подъезде к первым воротам у него сдали нервы. Невидяще глядя на дорогу, глухо сказал:

- Зря я предложил. Дур-рак…

- Ты видишь другой выход? Теперь уже поздно ехать обратно. Иначе не выберемся.

- Галина Николаевна… – скосил глаза, нерешительно, почти шёпотом добавил: – Давайте лучше я…

Эх, Ванька, ты что ли за меня переживаешь? Глупый ты мой…

Сама собой иронично приподнялась бровь.

– Иван, скажи честно, ты пистолет в руках держал?

*

Мимо проносились деревянные бараки и будки, въезд остался далеко позади, из ноябрьской темноты уже выплывали очертания первых железных ворот. Где-то среди мутных, рваных облаков трещал вертолёт. Видимо, уже с неба ищут…

- Так, всё, – из голоса ушли всякие эмоции, остался только холодный металл. – Веди аккуратно, около ворот чуть сбросишь скорость. Что бы ни случилось – не останавливайся. Сворачивай, объезжай, петляй – что хочешь, главное, чтоб с вертолёта машину не выцелили.

Рогозина перезарядила пистолет, сняла замшевые перчатки, до предела опустила стекло – с улицы сразу повеяло слякотным, холодным ветром.

Отстегнула ремень безопасности и высунулась в окно.

Глухой пробный выстрел в грязный снег под колёсами.

Всё получится.

Последний раз оглянулась на вцепившегося в руль Тихонова.

- И не отвлекайся на меня.

====== Кто первый. ======

Первые ворота. Ближе, ещё ближе… Осталась какая-то сотня метров. Ветер бьёт по щекам, широко раскрытые глаза слезятся, на лице – влажные, тонкие дорожки. Колючий снег забивается в рукава, судорогой сводит пальцы. Судорогой холода и страха. Не ошибиться, только не ошибиться…

Железные створки бросаются навстречу из ниоткуда, главное – выстрелить вовремя, выдержать, выждать момент.

Тихонов послушно сбавляет ход. Мелькание перед глазами замедляется, сердце бьётся в такт с щелчками детонатора. Раз, два, три…

Выстрел.

Рука не дрогнула, точно и резко, первый замок сбит.

Тихонов ослабевшими пальцами цепляется за руль, машину ощутимо потряхивает.

- Соберись! – жёстко, громко, перекрикивая мотор и ветер. – Прямо! Не останавливайся!

Собрался, выровнялся. Больше не трясёт. Зато от запоздалого ужаса немеют руки, начинает ломить спину, в локоть безжалостно вгрызается острый край рамы…

Вторые ворота. Снова – чуть медленней. Колёса проворачиваются, разбрызгивая снежные капли, взгляд никак не может сфокусироваться на запоре…. К горлу подкатывает комок, начинает тошнить. Нет, не время, не время! Нет нервов, есть стальные тросы – такие же, как ледяной пистолет в окаменевшей ладони.

Ещё один выстрел. Немного скосила. С тяжёлым визгом машина таранит ворота, но замок поддаётся, под натиском двигателя створки распахиваются и впускают автомобиль в узкий каньон между бетонными гаражами – внешняя линия. Остались последние ворота.

Кажется, Иван уже плохо соображает. И у самой нервы ни к чёрту. Рука дрожит, пистолет ходит ходуном, всё окончательно расплывается в мерцающем сером мареве…

Короткая передышка. Слишком жарко. Лбом к ледяной раме, закрыть глаза на мгновенье.

- Ааа!..

Колёса буксуют в грязи, машину заносит, бампер скрежещет о бетон стен… Впереди, почти над головой, нависают пласты металла с блестящей точкой засова. В голове молнией вспыхивает страшная мысль: последний патрон.

Не посметь ошибиться.

Не ради себя.

Ради Ваньки.

Треск, дробь выстрела. Резкая чернота в глазах… Удар…

В лицо летят осколки лобового стекла, шифер крыш осыпается, царапая крылья, на белой щеке лиловым расцветает широкая, рваная, пересёкшая бровь царапина… Но машина уже вываливается на шоссе, тяжело подскакивая на жухлых наледях. Смогли.

- Молодец, Ванька… – губы почти не шевелятся, нет сил даже поднять стекло.

В ответ – мутный, нетрезвый, бесконечно восхищённый взгляд.