Ты меня любишь

Когда мы целуемся, раздается вопль Сурикаты, и мы оглядываемся на библиотеку — Номи стоит у окна с несколькими старушками и парой других посетителей. Они не могли нас слышать, только наблюдали. Всем нравятся предложения руки и сердца, даже такие незатейливые, как наше, и ты смеешься.

— Видимо, снять его я уже не смогу…

Целую твою руку.

— Никогда.

Суриката чуть не срывает дверь с петель, и она обнимает тебя, обнимает меня, и слышны аплодисменты, громкие аплодисменты, и очередная «нафталина» выносит нам бутылку поддельного шампанского, и я должен чувствовать боль — мне ведь прострелили голову. Лав пыталась меня убить, Шеймус пытался меня убить, но твоя рука держит мою, и ты хвастаешься кольцом, а Суриката выкладывает наше фото в «Инстаграме» — вот он, мой гребаный счастливый конец, мое гребаное счастливое начало.

— Номи, — говоришь ты, — что ты там делаешь?

Она лежит на спине под скамейкой и фотографирует мой вандализм.

— Читаю, — отвечает. — Думаю, он хотел вырезать ваши инициалы.

— Я люблю тебя, — говоришь ты. — Только не разоряй мою библиотеку, ладно?

Я усердно трудился, ты тоже, и теперь мы будем трудиться вместе.

— Договорились, — отвечаю я. — Буду деликатен с тобой и с библиотекой, особенно с большим красным ложем…

Намек вышел довольно грязным, и ты подмигиваешь мне — моя лисица, моя, черт тебя дери, невеста.

48

Прошло четыре недели и шестнадцать дней, и песни о любви не врут. Настоящей любви ничто не может помешать, Мэри Кей. Ты никогда не снимаешь кольцо, и мы не тяготимся нашими обязательствами. Мы много трудились, долго к этому шли. Мы многим пожертвовали. Твой друг Гномус погиб в результате несчастного случая на охоте — молодец, Оливер, — и мне все равно, спали ли вы с ним в его долбаной хижине. Он умер, я выжил, и мы приняли участие в гребаном пятикилометровом марафоне, чтобы почтить память этого расистского больного ублюдка, а затем вместе приняли душ, и ты не впала в отчаяние.

Ты забираешься ко мне в постель и обнимаешь.

— Обещай, что никогда не возьмешься за охоту.

Будто чувствуешь, что моя жизнь долгое время была полна жестокости.

— Обещаю.

Теперь всё по-другому. Говноглазая Нэнси пыталась приставать ко мне, когда напилась в пабе на прошлой неделе, и я сразу рассказал об этом тебе; ты одобрила мою честность, и мы занимались сексом в туалете под русалкой Нормана Роквелла, которая привиделась моряку, потерпевшему кораблекрушение, в фантазиях, вызванных цингой. Ты решила, что все-таки больше не будешь ходить на йогу вместе с Нэнси, и вот так мы перерастаем людей. Тосты в «Дрозде» хороши, однако без них я проживу, и мне плевать на Говноглазку. Она мне не нравится. Я не хочу, чтобы она присутствовала в нашей жизни, и лучше просто оттолкнуть ее, потому что я обещал никого не убивать, и я никого ради тебя не убивал, пусть все так и останется. Я хочу выполнить первую данную тебе клятву, о которой ты даже не знаешь.

Суриката врывается в комнату и рычит:

— Хватит уже Тейлор Свифт!

Ты все время ставишь песню Тейлор «Любовник» — ясное дело, Суриката потеряла терпение, ведь любовь со стороны может выглядеть отвратительно, особенно если в нее впадает женщина, которая тебя родила. Ты поступаешь правильно. Ты ее щекочешь.

— Ни за что, — отшучиваешься ты. А потом обещаешь убрать песню из плей-листа после знаменательного дня, и Суриката щелкает пальцами.

— Но это же сегодня!

Да, верно! Ты улыбаешься.

— И день еще не закончился, дорогая.

Она стонет, хотя на самом деле не злится, и мы поженимся через считаные часы. Да! Я хороший отчим, я выключаю Тейлор Свифт, а Суриката забавная.

— Спасибо, Джо.

— Для тебя что угодно, моя хорошая.

Сегодня суббота, а таких суббот осталось не так уж много. Суриката скоро уедет в колледж — выкуси, Айвен, — теперь нас трое, мы всей семьей садимся на паром, и в этих водах акул не водится. Я не игнорирую вас, как делала твоя крыса, и девочки Гилмор нашли своего Люка, и мы проводим весь день в Сиэтле, бродя по окрестностям, глазея на безделушки и не покупая ни одной, потому что я тебя вовремя одергиваю; и я люблю твоих друзей, которым принадлежит музыкальный магазин, и они любят меня.

Они нашли все пластинки, которые я искал для свадебного подарка, — я купил музыкальный автомат, старомодный, с настоящими пластинками, который, по твоим словам, ты всегда представляла в нашем борделе «Сочувствие». Ты права, Мэри Кей. Я действительно все помню, и Оливер продолжает скидывать мне ссылки на антикварную ерунду, а мы строим планы, мечтаем открыть свой книжный магазин и ищем подходящее место на сайте «Зиллоу».

Я все еще волонтер, ты все еще работаешь в библиотеке, а летние дни длинные, как в книге Сары Джио, и иногда жаль, что твои «друзья» оказались недостаточно хороши для нас, потому что счастье заразительно. Было бы здорово видеть рядом покойную Меланду, которая наверняка нам завидовала бы, и покойного Гномуса, который смастерил бы нам новую любовную скамейку, а еще твоего крысиного мужа, который нашел бы в себе мужество с улыбкой проводить тебя в новую, лучшую жизнь.