Ты меня поймал (СИ)

Интонации подруги становятся нервно раздраженными с каплей паники и сигнализируют мне о необходимости «срочно найтись».

Дёргаюсь, пытаясь найти в себе остатки разума, которым ещё не завладел этот человек. Да только Третьяков отрицательно качает головой и лишь дерзко улыбается.

Он не желает раскрыть своё местонахождение, но и меня почему-то не отпускает. На миг прикрываю глаза, стараясь избавиться от этого яда бездействия, а когда их открываю, то уже поздно что-либо менять. У Дракулы свои планы, и он решил …

Лео

И я решил её поцеловать.

Просто так. Потому что мне так хочется. Потому что чувствую подушечками пальцев лёгкую дрожь её холодных губ без следа какой-либо косметики. А может, ещё по какой-то причине …

Поэтому легко скольжу рукой со рта на изящный подбородок, чтобы обхватить и немного вздёрнуть вверх, прежде чем прижаться к губам, слегка раскрытым от неожиданности моей выходки.

Мы продолжаем смотреть друг другу в глаза, и я не знаю, что именно Лара видит в моих, зато наблюдаю рассвет чистейшего изумления, едва наши губы соприкасаются.

Возможно, сейчас моя лунная бабочка очнётся и даже стукнет меня за непозволительную своевольность, но я усиливаю нажим и теперь впитываю её дрожь своим ртом. Губы нежные и холодные, как лепестки роз по утру в саду мамы. Я регулярно в детстве разорял её клумбы, безжалостно обдирая бутоны. Мне нравилось трогать и мять нежные и тонко пахнущие лепестки, а потом любоваться их полётом с высокого склона за домом.

Идеальная, но ни разу не для меня!

Осознание действительности отрезвляет, и я возвращаюсь из сна.

Наш поцелуй длился не более трёх секунд, а я уже практически сроднился с мягкостью женских губ и их яблочным вкусом. Напоследок скольжу пальцем по слегка припухшей нижней губе, словно стирая след от своего поцелуя.

— Меня здесь не было, — шепчу Ларе и отпускаю.

Быстро делаю несколько шагов назад, чтобы не испытать нового соблазна. А он велик! Растерянные голубые глаза едва ли отпускают меня. Там столько эмоций, что удивительно, как этот шквал не снёс хрупкую девчонку на громкие крики возмущения.

Я ухожу, решая сохранить этот образ в сердце. Большей невинности мне не встречалось в моей жизни. Только у детей.

— Лев Николаевич, мы вас потеряли, — спокойно отзывается Захар, когда я спускаюсь на первый этаж. — Нам пора выезжать. Вылет через час.

— Как вовремя я нашёлся, — шучу в ответ, и что-то наподобие улыбки касается рта моего телохранителя.

Уже на улице к нам через чёрный ход несётся Виктор Иванович — архитектор сие сооружения и главный ответственный за открытие ещё одного отделения моей клиники. А ещё он тоже наполовину француз, чем отчего-то непомерно гордится.

— О, Леонардо, вы уже уезжаете?! А как же утвердить отделку? И девушка! Художница. Как там её зовут… что мне с ней делать?!

Его французский прононс звучит так наигранно, но я уже привык.

— Всё будет отлично, Викто'р, — уверенно ставлю точку его истерике. — Илларионова Клара — наш новый художник, попрошу вас обеспечить девушку всем необходимым и дать полный карт — бланш. Oui?!

— Offrir une liberté totale?! (Предоставить полную свободу?!)

От изумления архитектор переходит на французский язык, видимо, чтобы точнее понять мои распоряжения.

— C'est exact! (Всё верно!) До встречи, — и поскорее прячусь в салоне машины, чтобы мужчина не успел выйти из транса и засыпать меня кучей вопросов.

В тишине машины надо бы продумать скорую встречу, но в памяти всплыла нежность розовых лепестков моей ромашки.

— За Илларионовой охрану выставить? — будто подслушав мои мысли, спрашивает охранник, при этом ни капли не отвлекаясь от вождения.

— Нет. У неё свободный доступ на перемещения. Иначе, боюсь, творческая душа художника будет страдать под неусыпным контролем твоих коллег, Захар.

— К вам вернулось хорошее настроение и бодрость? Выспались? — как всегда подмечая все тонкости, Яровой не оставил без внимания и этот момент.

— И это тоже, — непроизвольно улыбаюсь, как кот после сливок, только что не облизываюсь.

— Это радует, — и проблекс улыбки на каменном лице охранника.

Меня, конечно, тоже. Да вот причина не только в том, что я сегодня действительно неплохо поспал… это всё Мотылёк и её бесхитростные чары.

— Возвращаетесь через неделю? К приёму? — снова оживает Женя и выдергивает меня из омута лазурных глаз и пепела волос.

— Да. Не думаю, что Виктор Иванович согласится стать главной вишенкой на торте вместо меня.

— Боюсь, спонсорам захочется увидеть именно вас.

— Вот именно, Захар. Вот именно. Так что в любом случае я буду.

Мы мчимся в сторону аэропорта, и я с каким-то опозданием замечаю, что здесь уже наступила осень. Мотаясь между континентами, я пребываю в климате салона самолёта, а потом кондиционеров офиса, и кажется, в таком темпе могу очнуться только под Рождество или Новый год. Если раньше не замёрзну.

А Лара замёрзла уже сейчас. Холодные губы, прохладная кожа…

Выхватываю мобильный из внутреннего кармана пиджака и быстро набираю номер архитектора.

— О, Леонардо, вы хотите внести пояснения… — но я не хочу, поэтому бессовестно обрываю мэтра своего дела.