Ты меня полюбишь? История моей приемной дочери Люси

Я посмотрела на Люси и впервые с момента ее появления в моем доме ощутила ее гнев из-за того, что ей пришлось пережить. Потом это чувство сменилось печалью.

– Это очень нехорошо, – сказала я. – Взрослые не должны бить детей, даже когда дети ведут себя плохо – а ты не могла вести себя плохо.

Меня очень расстроило то, что Люси сказала мне об отце. Но в то же время я была удивлена: это никак не соответствовало ее документам.

– Люси, – осторожно сказала я, – может быть, я ошибаюсь, но мне казалось, что ты никогда не видела своего отца?

Люси пожала плечами.

– В социальной службе мне сказали, что он был моим отчимом, но он велел называть себя папой.

– Понятно… Его звали Дейв?

– Да. И я жила у него очень долго.

Я вспомнила, что об этом в документах Люси упоминалось.

– И ты говорила кому-нибудь, что Дейв тебя бил?

– Я говорила маме, – тоненьким, напряженным голосом ответила Люси. – Но она мне не поверила. Он никогда не бил меня, когда она была рядом.

– Похоже, он был плохим человеком… Отец таким быть не должен.

Мои слова могут показаться очевидными, но только не Люси: Дейв был единственным отцом, которого она знала.

– У меня больше никого не было, – тихо прошептала она. – Когда мамы не было, а тети уходили, со мной оставался только он. Поэтому я старалась его не беспокоить.

– Тети? – удивилась я.

– Подружки папы, – пояснила Люси. – Я должна была называть их тетями. Дейв говорил, что это будет вежливо – ведь они иногда присматривали за мной.

«Но не слишком-то вежливо было бить маленького ребенка», – подумала я.

– А где была твоя мама, когда эти тети жили у вас с Дейвом? – спросила я, пытаясь заполнить пробелы в документах и лучше разобраться в прошлом Люси.

– Мама часто уходила и долго не возвращалась. Она редко жила с нами. Да и теперь я вижу ее нечасто.

Я уже знала об этом из документов, но слышать это из уст ребенка было просто невыносимо.

– А ты говорила социальному работнику о Дейве и тетях? И о том, что мама не живет с вами? – спросила я, гадая, почему же Люси раньше не передали под долгосрочную опеку.

Люси помолчала. В глазах ее блеснул гнев, быстро сменившийся болью.

– Ничего не получилось бы, – печально ответила она. – Когда кто-то приходил, он вел себя хорошо. – Тут она быстро сменила тему и спросила: – Можно мне пойти в свою комнату, пока Пола не поговорит по телефону?

– Конечно, дорогая. Не нужно спрашивать. Это твой дом. Делай что захочешь.

Люси вышла из-за стола и поднялась к себе. Мне было ее так жаль. Какая же ужасная, тяжелая жизнь у нее была – мать то появлялась, то исчезала, в жизни Люси появлялись чужие люди, которым не было до нее дела. Я не знала, известно ли было социальной службе то, о чем она мне сказала. Пока Адриан и Пола болтали с отцом, а сама Люси отдыхала в своей комнате, у меня появилось время записать ее слова в дневник. Я записала все, что она рассказала мне об отчиме. По опыту опеки я знала, что последуют и другие разоблачения – гораздо более тяжелые. Когда ребенок чувствует себя в безопасности, он набирается смелости рассказать то, о чем не говорил раньше. И эти рассказы часто оказываются шокирующими.

Днем мы отправились на прогулку в соседний парк, захватив хлеба для уток. Но долго прогулять нам не удалось – пошел дождь, и снег быстро превратился в слякоть. Я была рада, что дети успели поиграть в снежки утром. Если дождь не кончится, то к утру снега не останется. Люси сказала мне, что ее школа открывается в восемь утра. По дороге из парка я сказала девочкам, что сначала отвезу Люси, а потом Полу. Люси ответила, что вполне может доехать автобусом, но я решила отложить это до следующей недели, когда девочка освоится в нашем районе и запомнит дорогу. Кроме того, нужно было получить согласие социальной службы. А пока мне будет спокойнее отвозить и забирать ее на своей машине. Кроме того, я смогу увидеть школу, познакомиться с учителями, оставить свои координаты и все проверить лично.

– А почему вы хотите познакомиться с моей учительницей? – с подозрением спросила Люси, старательно обходя грязные лужи.

– Чтобы узнать, как я могу помочь тебе в учебе. Это же нормально?

– Конечно, – с облегчением вздохнула девочка. – Просто никто прежде этого не делал.

«Но должны были сделать!» – подумала я.

На ужин я приготовила жареную курицу с жареной картошкой, горошком и морковкой. Естественно, что сначала я спросила, любит ли это Люси. Впрочем, мне быстро стало ясно: то, что Люси что-то любит, еще не означает, что она будет это есть. За ужином она съела крохотный кусочек курицы, одну картошку и ложку горошка – и червячка не заморила, как говорила моя мама. Я видела, что Пола и Адриан удивленно посмотрели на тарелку Люси, когда она отложила приборы, оставив больше, чем съела. Но ни дети, ни я ничего не сказали. Когда мы закончили, я просто спросила у Люси, наелась ли она. Она кивнула, и я убрала тарелку, надеясь, что со временем аппетит к ней придет. Тоша с удовольствием доела курицу. От пудинга Люси отказалась, но съела несколько виноградин.