Ты моё дыхание

– Ну что ты, Костичек, – частит хозяйка квартиры, – это даже здорово. Особенно для такой узницы сейчас, как я. Какое-никакое развлечение.

Костя идёт к двери. Мы снова идём за ним вслед. Как гусята за мамой-гусыней. Точнее, за папой-гусём. Хотя Громов на гуся не похож. Что за странные мысли лезут в голову?.. И да. Я бы тоже посмотрела, кто это там к нему пришёл. И почему именно сюда?..

Глава 27

Костя

Не могу сказать, что составил план и продумал всё до мелочей. Скорее, действовал спонтанно, руководствуясь вдохновением и внезапными «гениальными идеями», что нередко посещали мою голову.

Знаю, что с Софьей не мешало бы мне притормозить, дать ей возможность отдышаться, прийти в себя после поездки за город, что стала для неё всё же испытанием, хоть и не исключала кучу приятных моментов, но я не мог. Для этого было несколько причин. Одна из них – стояла за дверью, и я собирался кое-какой вопрос решить кардинально.

– Проходите, – приглашаю я девушку-консультанта и молодого человека, что обвешан пакетами с ног до головы.

Михайловна ахнула. Софья попятилась. У неё и так глаза большие, выразительные, а тут просто вся небесная синь хлынула через край, озаряя пространство.

– Ой! – всплеснул руками Вовка. – А это что?

Он был готов засунуть нос в каждый пакет, и я вдруг подумал, что протупил. Но у меня будет ещё возможность реабилитироваться.

Прости, малыш, но мысли мои были заняты твоей мамой. Мне пока простительно. Не всё сразу.

Софья зато сразу поняла, что это.

– Костя, – сказала таким строгим голосом, что я занервничал, хотя до сегодня был вполне уверен: на свете слишком мало вещей, способных заставить меня всколыхнуть до низменных эмоций. Софья могла. Но я всё же мужчина. Во мне тоже есть твёрдость духа и уверенность в своей правоте.

– Начинайте, – кивнул я парочке из магазина, а сам спокойно взял Софью за локоток. – Мы на минутку выйдем поговорить.

Не хватало ещё, чтобы она меня отчитала, как мелкого хулигана. При всех. Лучше уж выслушать её наедине.

Я сразу понял: это её комната. Отвлёкся: интересно было посмотреть, как она живёт. Очень чисто, две кровати. Побольше и поменьше. Я знал, что это съёмное жилье, но среди чужих вещей чувствовался неуловимый дух этой хрупкой, но такой стойкой девочки.

– Я ничего не приму, – сказала она твёрдо. – Я согласилась на просьбу, но не на предложение.

Губы сжала, глаза сверкают. Моя амазонка. Настал мой черёд двинуть фигуры по шахматной доске. Я сильный игрок. Пусть и не думает, что меня можно обыграть. Я мудрее, опытнее, старше. Я мужчина, в конце концов.

– Насколько я помню, в предложение входила материальная помощь. Ты отказалась. Деньги я тебе не предлагаю.

– Ну, да. Ты предлагаешь то, что куплено за деньги, – перебивает она меня. В голосе её – горечь и тоска. Обида, наверное. А ещё глаза у неё как у загнанной дичи. – По-твоему, это не одно и то же?

– В моём понимании – нет.

Спокойствие. Рассудительность. Убедительные аргументы. Только так я выиграю эту непростую партию.

– Хочешь ты или не хочешь, но ты теперь – моя невеста. Лика не из тех, кто простодушно верит на слово. И первое, о чём она меня спросила, почему у моей невесты ботинки не зимние и протекают. Для неё это странно и неприемлемо. Она упрекнула, что я жмот. И что при моём статусе мне должно быть стыдно.

– У барменов – особый статус? – настал её черёд приподнимать брови. Кусается. Ах, как она хороша!

– У барменов – нет. У мафиози – вполне, – сказал с каменным лицом и внутренне застонал: я совсем с ума сошёл, если говорю об этом, играю роль бандита из девяностых. – И всё, что я делаю, – это не материальная помощь, а привилегии для моей девушки.

– Как ты это ни назови, суть одна.

– Я не могу допустить, чтобы моя собственная тётка обвиняла меня в жмотстве. Да она сегодня же позвонит и наябедничает моей матери. Я не желаю, чтобы они на пару полоскали мне мозг.

На миг воцарилась тишина. Мы сверлили друг друга взглядами.

– Ты боишься мамы? – робко хихикнула Софья.

– Боюсь, – соврал без зазрения совести. – И Лику тоже. Они моя семья. Две женщины, что вырастили меня и дали всё, что могли. Почему я не могу дать им спокойствие и счастье в ответ? Софья, не ради меня, не ради себя, а ради двух самых дорогих мне женщин. Это просьба.

Она задумалась. Смотрела куда-то в сторону. Вздохнула.

– Ладно, – склонила голову набок. – Я соглашусь. Но сделаем так: я буду отдавать тебе деньги. Всё, что заработаю в «Лагуне». За ту еду, что ты сегодня приволок. За ту одежду, что ты припёр, не спросив. И прежде чем что-то покупать для меня, сто раз подумай, чем я смогу отдать. Я не буду ничего отрывать от ребёнка ради себя.

– И не нужно, – мысленно перевёл дух, понимая, что выиграл не выиграл, но этот раунд номинально за мной. Со всем остальным я подумаю, что можно сделать. Потом. Пока стоит тактически сделать вид, что отступил. – Пойдём, нас ждут.