Ты не один

— Похороны?.. — переспросил мальчик и его глаза вновь налились слезами.

Вера Анатольевна быстро обхватила Петю руками, прижала голову к своему плечу, стала гладить:

— Тш-ш, Петечка, тихо… Идем, расскажешь все по порядку.

Она села рядом с ним за парту, держала за руку, искренне переживая.

— Как же так? Ведь совсем еще не старая женщина… Что случилось?

— У нее сердце больное было, и давление. Осенью в больнице две недели лежала. Немного подлечили…

— В больнице? А с кем же был ты?

— Один.

— Совсем один? Почему не сказал? Как же ты один?

— Нормально. А что такого?

— Ты разве не знаешь, что детям нельзя одним? Или тебе кто-то помогал?

— Никто не помогал. Я и сам все умею. И готовить, и квартиру убирать. И к бабушке в больницу ездил.

— Молодец, — погладила Петю по голове Вера Анатольевна. — Ты очень хороший мальчик. Такие, как ты, Петя — редкость.

Вера Анатольевна гладила его и не знала, как задать самый главный вопрос. Наконец решилась:

— Петя, так что с похоронами?

— Я… Я ее не похоронил. Я не знаю, как… Она так и лежит в своей кровати.

Вера Анатольевна невольно охнула.

— Пять дней лежит? Петечка, как же ты не подумал! Надо было позвонить в скорую помощь, или соседей позвать. Почему ты этого не сделал?

«Хотя, неудивительно, — тут же пришло ей в голову. — Ребенок в шоке. И в школу продолжал ходить».

— Петечка, ты что, никому об этом не сказал?

Мальчик отрицательно покачал головой.

— А почему мне не сказал? Я ведь спрашивала, что у тебя случилось.

— Я боюсь, — не поднимая глаз, выдавил Петя. — Меня в детдом отправят. Я все законы прочитал о детях без попечения родителей… Мне один путь — в детдом. А я не хочу туда! Я боюсь!

Он опять заревел. Опасаясь очередной истерики, Вера Анатольевна прижала его к себе.

— Тихо, тихо… И ты четыре дня читал эти законы?

— Да, я же должен знать, что меня ожидает.

«Ничего хорошего», — подумала Вера Анатольевна, продолжая похлопывать Петю по плечу и соображая, как теперь поступить.

— Ничего, Петя. Мы что-нибудь придумаем. Ты не один.

Вначале она поговорила с директором школы, оставив Петю в приемной с секретаршей. Юрий Михайлович принял известие без особых эмоций и сказал, что прежде всего надо заявить в органы опеки.

— Прежде всего надо похоронить Петину бабушку, — возразила Вера Анатольевна.

— Вы возьмете это на себя? — поднял брови директор.

— Придется.

— Тогда пойдите со Скориковым домой, вызовите милицию и врача, только постарайтесь, чтобы мальчик этого не видел. Пять дней! Кошмар, — вздохнул Юрий Михайлович. — А на какие деньги хоронить?

— Может, соберем? Хоть на кремацию. Я спросила, Петины родители лежат в крематории.

— Хорошо, — директор достал свой бумажник. — Вот десять тысяч, вроде как от школы. Завтра сделаем подписной лист. Вера Анатольевна, вы справитесь? У вас у самой двое детей.

— За детьми подруга присмотрит. Вы не отпустили бы со мной Елену Владимировну?

— Хорошо, вместо нее уроки я сам проведу. А ваши придется «окнами».

— Ничего, мы наверстаем.

Через два дня Вера Анатольевна и Елена Владимировна вернулись в школу. В учительской на них налетели с вопросами: ну что, как?

— Ох, до чего все это ужасно! Бедный мальчишка! — тяжело вздохнула Елена Владимировна.

— Он в школе?

Елена покачала головой.

— Пришлось отвезти Петю в приемник. В опеке настояли. Закон такой. Нет, конечно, теперь условия там не как в тюрьме. Преподаватели, психологи… Помещение хорошо оборудованное. Но контингент! Там же и бездомные, и юные наркоманы и алкоголики… Петя просил, чтобы ему разрешили ездить в школу, но запретили. Представляете? Ребенок хочет учиться в нормальной школе — а ему предлагают что-то вроде ликбеза, для тупиц.

— Я понятия не имела, что такое органы опеки, — вступила Вера Анатольевна. — Вроде по закону действуют, а получается не по-человечески. Я пыталась инспектору объяснить, что мальчик хороший, домашний, лучше разрешить ему пожить у кого-нибудь из знакомых. Хоть у меня.

— У тебя? Да ты с ума сошла! — выкатила глаза завуч Ольга Вячеславовна.

— Нет, вы считаете, что нас это не касается? — взвилась Вера.

— А что ты предлагаешь? Сделать его «сыном полка»? Времена другие, никто нам не разрешит.

— Тогда парню только детдом светит. Вы что, не знаете, что даже в самом обеспеченном детдоме… У ребенка и так душевная травма, а что с ним там будет? Он ведь необыкновенно способный мальчик, хочет учиться, и такой самостоятельный. Представляете, он, оказывается, последнее время все хозяйство вел. И в магазины, и в аптеку, и готовил для себя и бабушки. Даже стирать умеет.

— Что там уметь, — буркнул Ишар Зурабович, — кнопку нажал, машина стирает.

— И вы ее нажимаете? — ехидно поинтересовалась Елена Владимировна.

— У меня жена есть, и дочери взрослые, — отмахнулся Ишар.

— Вот — женщины! А мальчик все сам. Двенадцать лет — а цену деньгам знает.

— Кстати, на что они жили? — спросила завуч.

— На бабушкину пенсию, и еще бабушкину квартиру сдавали. Петя сказал, что один проживет на деньги от сдачи квартиры. Он хочет жить один.

— Да кто ему позволит!