Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака

«Слышала бы ты свои мысли вслух и со стороны, Прокофьева, — пришло ей в голову. — Наверняка бы подумала: девочку занесло. С другой стороны, как ни крути, я в этой стране уже как бы вне закона. Не дадут мне они тут жить — ни одни, ни другие. Хм-м… Селя ви. Такова жизнь, будь она неладна».

Теперь она сама себе напоминала героиню фильма «Без крова и закона» французского кинорежиссера Аньес Варды, ретроспектива фильмов которой шла недавно в кинотеатре «Спартак». Женщина-кинорежиссер поставила социальный эксперимент со своей героиней, выведя ее за рамки закона и внешних правил жизни, которыми она руководствовалась каждый день. Девушка, героиня фильма, уволившись с работы и уйдя из дома, остается на улице, предоставленная самой себе и внешнему влиянию. Она открывает для себя изнанку жизни, опускается на дно и в конце фильма погибает.

Настя же, в отличие от этой самой героини фильма, ни опускаться, несмотря на обстоятельства, ни тем более умирать не собиралась. Она предпочитала бороться за жизнь и постараться выжить.

Настя посмотрела на часы. Есть ей не хотелось. А до стрелки с бандитами оставалось несколько часов. Она собрала вещи в свою любимую кожаную сумку, навела привычный марафет и вышла на улицу. Проехав несколько остановок на метро, позвонила из телефона-автомата. Затем двинулась дальше по направлению к Купчино.

«Заодно и прогуляюсь», — думала Прокофьева, отправившись пешком от метро по направлению к дому, где ей предстояло, страшно сказать, принять смертный бой. Настя была уверена в том, что в рок-девице в косухе, бандане и коротком платье, ее мало кто из старых знакомых способен узнать. И она не ошиблась. Когда Прокофьева позвонила в квартиру на втором этаже в ее подъезде, открывший дверь Андрей Беленький скользнул по ней любопытным взглядом и вежливо спросил, кого она ищет.

— Ох, Настя, это ты? — воскликнул он, когда Прокофьева сняла темные очки. — Ну ты даешь, я тебя не узнал.

— Значит, богатой буду, — ответила она. — Привет. Можно к тебе?

— Да, конечно, проходи, — кивнул Беленький.

Андрюша был из разряда тех людей, которых можно было отнести к тем, кого называли когда-то старой русской интеллигенцией. Правда, было ему не больше девятнадцати лет, и он был не русский, а чистокровный еврей. С виду юный Беленький был похож на Александра Сергеевича Пушкина курчавой черной шевелюрой, за которую почему-то любили его трепать русские женщины, которые встречались им с Настей во время совместного путешествия на остров Соловки и обратно. Это путешествие Настя и Андрей совершили два года назад, после того как познакомились в селении, из которого отправлялось на остров судно. В этом поселке под названием Рабочеостровск Прокофьевой, ее случайному компаньону по имени Вася и Андрюше пришлось коротать ночь у местной жительницы тети Нюры Истоминой.

Узнав, что следующее судно на остров будет только утром, все трое, встретившись на пристани, озаботились вопросом, где в этом небольшом поселке можно переночевать. Тогда-то и появилась тетя Нюра Истомина, которая пустила всех троих к себе на ночлег, взяв деньги только на бутылку водки. Но, выпив одну бутылку с некоторой помощью постояльцев, она попросила другую. А поскольку на вторую бутылку никто раскошеливаться не собирался и тетя Нюра это просекла, она переключилась на пение. И вскоре, осоловев от выпитой водки, разошлась настолько, что стала нешуточно приставать к семнадцатилетнему Андрею, бывшему тогда еще учащимся средней школы. Вообще-то по возрасту маленькую шуструю женщину можно было назвать уже бабушкой. И вот эта бабушка, напившись водки и напевшись протяжных русских песен, в конце концов беззастенчиво подсела на колени к Андрюше и начала перебирать руками его курчавые волосы.

Осознав, что к чему, Настя, как самая старшая из компании самодеятельных туристов, переключила внимание тети Нюры на себя, рассчитывая на то, что та оставит неискушенного и растерявшегося паренька в покое.

«Не хватало еще, — подумала тогда Прокофьева, — чтобы эта старушка-веселушка затащила школьника к себе в постель. Ох уже эти нравы русской глубинки». — И Настя принялась забрасывать тетю Нюру всякими там вопросами, стараясь, чтобы та забыла о нескромных поползновениях.

Изрядно уболтав бабушку, Настя позволила себе расслабиться. Но не тут-то было. Когда все разошлись по своим спальным местам, тетя Нюра Истомина залезла к ней в постель, покинув одинокое старческое ложе, располагавшееся в той же комнате. Парни в это время спали за стенкой. Такого от нее Прокофьева не ожидала.

«Круто, — подумалось тогда Насте, — секс с бабушкой — такого еще не бывало ни в чьей порочной практике, тем более в моей. Надеюсь, что и не будет».