Ты поймешь, когда повзрослеешь

А готовы ли вы, в таком случае, прибавить несколько цифр к моей зарплате и выплачивать ее по моему первому требованию?

– Я готова адаптироваться к любым обстоятельствам, если меня увлекает моя работа.

Он улыбнулся. Стиральный порошок, похоже, начинает ему нравиться.

Беседа продолжалась в обычном ритме вопросов и ответов: какое ваше самое заметное достижение в профессиональном смысле (выиграла в скраббл у Люсьенны), думаете ли вы заводить детей в ближайшее десятилетие (целую дюжину, причем за один раз), что вас больше всего интересует (спать, пускать колечки дыма, когда курю, и смотреть репортажи о сурках). Я спрашиваю себя: что я здесь делаю? Такой же вопрос я задала себе в день приезда в «Тамариск». А вдруг это знак?

Жак Мартен надел колпачок на ручку и откинулся на спинку кресла. Беседа, видимо, идет к завершению.

– Последний вопрос, мадемуазель Римини. Вы сказали, что ваш контракт скоро заканчивается. И я вижу, что раньше вы работали в клинике эстетической хирургии «Бютт». Почему вы оттуда ушли?

Потому что у меня умер отец, а мой парень предпочел любезничать с компьютером, вместо того чтобы поддержать свою несчастную подругу. Потому что моя бабушка перенесла кровоизлияние у мозг и мне нужно было во что бы то ни стало уехать из Парижа, пока я не затрахала всех его жителей с Эйфелевой башней в придачу.

Я обдумывала лучший вариант ответа, когда он отодвинул кресло и встал.

– Спасибо, что нашли время встретиться со мной, – сказал он, протягивая мне руку. – Я обязательно свяжусь с вами, как только приму решение.

Я пожала ему руку и направилась к двери, чувствуя, как у меня кровь застывает в жилах.

Черт возьми, ведь последнюю тираду я произнесла вслух.

79

От: Рафаэль Марен-Гонкальвес

Тема: Кстати говоря

Хелло, Джулия.

В этот раз мое послание немного отличается от остальных. Уже три часа утра, я измучен и чувствую себя выжатым, как лимон, и у меня только одно желание: сказать тебе, что, когда ты уйдешь, мое пребывание в «Тамариске» будет лишено того привкуса счастья, который я испытывал в твоем присутствии.

Надеюсь, что завтра не буду сожалеть об этой записке…

Целую тебя,

Раф.

Я тут же уничтожила его имейл. Тем самым я как будто хотела отключить свой мозг, чтобы он даже не посмел ощутить радость. Жаль, что не существует корзины для мусора в памяти.

80

Мартина, дочь Густава, нашла наконец время нанести нам визит. Мы уже заканчивали ежемесячное собрание персонала, когда она без стука ворвалась в столовую, размахивая открыткой.

– Две старухи на скамейке сказали мне, что вы здесь. Что это за шутка? – спросила она, бросив открытку на стол.

Издалека я не могла различить буквы, но и так хорошо знала, что там написано, потому что сама относила текст в типографию.

Что вы делаете 11 октября?

Луиза и Густав собираются в этот день пожениться!

Мы приглашаем вас разделить с ними их радость и принять участие в церемонии, которая состоится в 13 часов в мэрии Биаррица.

Скрестив руки, она ждала ответа.

– Это кто? – спросила Марин.

– Я мадам Мартина Люре, дочь Густава Шампаня.

Анн-Мари жестом указала ей на стул.

– Присядьте, пожалуйста.

– Некогда мне с вами рассиживаться. Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит?

– Ваш отец, разумеется, объяснит вам все лучше нас, – ответила я, стараясь держать себя в руках.

– Мой отец – глубокий старик, у которого не все в порядке с головой, как он уже однажды продемонстрировал. Я думала, что, поместив его сюда, смогу жить спокойно. Как вы допускаете, чтобы он совершил подобное безумство?

Тут вмешался Грег:

– Ваш отец отдает себе отчет в том, что делает. Поговорите с ним. Мне кажется, они нашли друг друга…