Ты принадлежишь мне

Со злости я решаю покрыть ногти шеллаком. Слава всевышнему, вчера, когда я пыталась достать Тарасенко, то умудрилась купить себе весь набор для нанесения этого средства. Не только основу с отвердителем и лаками пятидесяти цветов, но и шлифовальный станок, лампу, апельсиновые палочки и прочие важные мелочи, что насоветовали мне в косметическом отделе продавцы.

Так что, разложившись на диване в гостиной, я читаю очень длинную инструкцию и приступаю к операции под кодовым названием: «Успокоить ярость и негодование с помощью нудного, но очень важного и ответственного дела». В принципе, я бы и без инструкции смогла это сделать, все же в салоне каждые две недели эту процедуру прохожу. Но я привыкла подходить к делу основательно, потому и решила на всякий случай еще и инструкцию заучить. А то мало ли? Вдруг что-то не получится? А у меня и так сердце не на месте из-за того, что с шефом происходит…

Через десять минут появляется один из аллигаторов. Найдя меня на диване в гостиной, окидывает презрительным взглядом все мои бутылочки, и заинтересовано смотрит на станок для шлифовки, который я еще не выключила и держу в руках.

— Шеф передал, чтобы вы заказали себе ужин в номер и его не ждали, он вернется очень поздно. Вот меню, выбирайте.

Он шлепает черную папку прямо мне на колени. Естественно, я этого не ожидала, и папка прилетает прямо на станок, который вываливается из моих рук и падает, придавленный папкой, мне на ноги.

Хорошо, что станок начинает работать, лишь когда указательный палец давит на кнопочку, а если эту кнопочку отпускаешь, то и станок выключается.

Я со злостью смотрю на ублюдка и жду от него извинений, но этот урод лишь приподнимает бровь с вызовом. В его глазах я четко вижу не только насмешку, но и явное недовольство по поводу того, что станок выключился. Подонок ожидал другого результата.

— Чем быстрее вы выберете, что будете есть на ужин, тем быстрее я уйду, — он делает паузу, явно намекая, что если он еще тут задержится, то мне будет гораздо хуже; а затем, растянув губы в улыбке, добавляет: — отдать ваш заказ в ресторан.

Вот же козлина, а?

Я только-только смогла успокоиться, а он опять умудрился меня достать. Так и хочется спросить: «Что я вам всем сделала, чем заслужила такое скотское отношение?» Но я не собираюсь уподобляться, как бы сказала тетя Люба, «несдержанным людям» и ругаться со слугами. Да-да, эти ублюдки — обыкновенные слуги, и не мои. И выяснять с ними отношения я не намерена, пусть хозяин их воспитанием занимается.

Поэтому делаю морду кирпичом, будто только что этот козел не попытался устроить мне членовредительство, вытаскиваю инструмент из-под папки, откладываю его в сторону. Открываю меню и начинаю перечислять. Причем перечисляю все подряд. Просто читаю меню. Плевать, что есть я вообще не хочу, просто хочется сейчас отыграться на Тарасенко за отношение его прислуги. Пусть тратится, идиот, он же говорил — «ни в чем себе не отказывай», вот и не буду.

Как только дочитываю меню до конца, закрываю папку и подаю её горилле. Тяжко вздохнув, он протягивает руку, и в этот момент я отпускаю папку. Она с грохотом падает на пол.

Хоть мизерная, но все-таки месть.

Горилла одаривает меня тяжелым взглядом, обещающим скорую расправу, медленно наклоняется, поднимает папку и, развернувшись, наконец-то сваливает.

— Чтоб тебя простатит замучил, и стояло только при виде таких же уродов, как ты, — тихо шепчу ему вслед и возвращаюсь к шлифовке ногтей.

Что удивительно, спустя сорок минут официанты привозят мне все, что я заказала. Жаль, что винную карту не дали, ох, я бы и там оторвалась.

Как назло, гориллы стоят и молча наблюдают, как официанты сгружают всю еду на большой стол во второй гостиной. (Да-да, тут и обеденная гостиная есть.) При этом один из охранников блокирует выход из гостиной, в которой расположилась я с моими скляночками. И я, само собой, упускаю возможность попросить у официантов телефон, чтобы дозвониться до Маркеловых.

Когда официанты в компании горилл покидают номер, у меня сдают нервы…

То, что у меня нервы совсем не железные, я и раньше подозревала, но чтобы настолько? Методично сбросив всю еду вместе с тарелками на пол, я топчусь по ней ногами. Причем делаю все очень тихо, но… на совесть и от души. Хорошо, что в туфлях, и плевать, что изгваздала их и ноги по колено, а брызги уже даже на юбке. Главное, что мне очень нравится это делать.

Никогда раньше не била посуду, и вообще считала людей, бьющих посуду, неэкономными идиотами. Ну чем она им не угодила? Подумаешь, тарелочку сломать? Сама ведь потом убирать будешь, если дома находишься и свою личную посуду ломаешь… Но, я-то как раз не дома, и посуду не свою ломаю! А Тарасенко мне как сказал? «Ни в чем себе не отказывай»? Правильно, а я не могу отказать себе в том, чтобы уничтожить весь ужин, втоптав его вместе с посудой в белый гостиничный ковролин.

Бог ты мой, красота-то какая получается… Жаль, телефона нет, я бы это дело в Инстаграм выложила. И лайков собрала бы ого-го сколько.