Ты принадлежишь мне

Представляю, какой круглый счет выставят моему муженьку. Пусть локти погрызет. Я знаю, эти олигархи вечно делают вид, что им насрать на деньги и они готовы их разбрасывать из окна, а на самом деле за каждую потраченную копеечку по ночам в подушку рыдают. И какой бы ни был Тарасенко благородный, прежде всего он богатый, а значит, деньги любит. И когда их так бездарно тратят… в общем, надеюсь, ему все это очень сильно не понравится.

Самое смешное, что уже к концу своего демарша я отчаянно ощущаю голод. Даже кишки скрутило от боли. А на столе кроме кувшина с соком, стоящего посередине, уже ничего не осталось.

— Ну вот, — с горечью выдыхаю я, понуро рассматривая кувшин, — говорила же, что идиоты неэкономные. И я идиотка… Теперь жрать охота — и ничего нет.

— Не переживай, закажем что-нибудь еще, — слышу уставший голос Тарасенко и медленно оборачиваюсь к нему.

Он стоит в проходе, весь какой-то взмыленный, уставший, словно только что кросс с препятствиями пробежал. Снимает галстук, расстёгивает верхние пуговицы на рубашке, медленно стягивает пиджак. У меня коленки подкашиваются от возбуждения, а в голове бьется пойманной птахой только одна мысль: «Боже, как же сильно я его хочу…»

Возбуждение ударяет с такой силой, что мозг напрочь сворачивает. И то, что было до этого момента, я уже не помню… Нет, помню, конечно, но оно становится таким далеким и совершенно неважным, будто это случилось сотни лет назад. Память о тех событиях сохранилась, а эмоции давно выцвели, как выцветают надписи на долго хранившихся чеках из магазина.

Я делаю шаг вперед и обо что-то спотыкаюсь. С удивлением смотрю на грязный пол, пытаясь понять — какого хрена, что на меня нашло, что я все это натворила? Но тут же забываю обо всем, так как слышу — моя жертва пошевелилась. Поднимаю взгляд, а Тарасенко уже запонки расстегивает. Молодец, хороший мальчик. Сейчас я на тебя нападу, и ты от меня не отвертишься, сначала трахнешь меня, как следует, а потом… потом я вспомню, почему так сильно была на тебя зла.

Подхожу совсем близко к мужчине, беру его за руку и веду в ванную. По дороге не забываю избавиться от грязных туфель. Радуюсь, что все же успела закончить свой маникюр, теперь на моих ногтях кроваво-алая боевая раскраска.

Мой личный рыцарь, похоже, расшифровал мои планы на ближайшее время и не собирается сопротивляется, а наоборот сжимает мою руку чуть жестче.

Это очень хорошо, просто замечательно.

Порезвимся напоследок и разойдемся. И мне нисколечко не будет жаль. Я стану жить дальше привычной жизнью, только еще шефа надо спасти… Да-да, именно так всё и будет. А тоску по несбыточным мечтам я запинаю в самый дальний угол своей души, чтобы больше не смела высовываться и отравлять мою размеренную и такую понятную жизнь.

Мой разум кристально чист и в то же время затуманен желанием. Я часто такое испытываю, особенно когда чувствую близость разрядки. А теперь, когда знаю, что больше не увижу моего рыцаря на белом коне, который, оказывается, все это время существовал, а я не верила …

Что там было дальше, я помню совсем не смутно. Я вообще на память никогда не жаловалась, и теперь поняла, что это не проклятье — это все же настоящий дар. Потому что запомню каждую секунду, каждое мгновение, проведенное с этим мужчиной, и буду смаковать эти воспоминания в снах, возвращаясь вновь и вновь.

В ванной мы как бешеные набрасываемся друг на друга. Он срывает с меня блузку, грязную юбку, я с него — рубашку, тянусь к ремню. И все это время мы… нет не целуемся, а пытаемся поглотить друг друга.

Женя даже трусики не успевает с меня снять: прижимает к двери спиной, отодвигает полоску, пальцами жестко врывается вовнутрь. Я всхлипываю от пронзившей меня боли и резкого возбуждения. Он хватает меня за горло, чуть сдавливает, толкает пальцами сильнее. Смотрит мне в глаза, поглощая, затягивая в себя.

— Смотри мне в глаза, — шипит он, когда я пытаюсь уже взлететь, — не вздумай кончать, я только начал, — продолжает он яростно рычать и трахать меня пальцами.

— Не могу, — всхлипываю отчаянно, — не могу… — повторяю словно в бреду.

Женя, рыкнув, убирает руки и начинает расстегивать ремень. Черт, а я и не заметила, что забыла это сделать.

Пытаюсь ему помочь, но он бьет меня по рукам.

— Стой смирно, — слышу его приказ, от которого у меня коленки подгибаются, а трусики становятся настолько влажными, хоть выжимай.

Он все же справляется с ремнем и застежкой на брюках, полностью снимает их, откидывает в сторону вместе с боксерами, и я вижу насколько он возбужден. Вот бы линейкой померить его достоинство. Полагаю, не меньше двадцати сантиметров в длину и не меньше четырех в диаметре…

Хочу обхватить его член руками, тянусь, чтобы потрогать, сжать у основания… Но этот мучитель отстраняется и, вновь ухватив меня за горло, ловко разворачивает к двери.

— Стой смирно и не двигайся, — яростно шипит он и легонько кусает загривок, отчего меня до самого копчика пронзает сладкий импульс. — Упрись ладонями в дверь и выгни попку, — продолжает командовать мой муж.

Я с радостью выполняю его приказы, изнывая от желания.