Ты сама пришла ко мне в руки

– Ни к чему. Просто продолжаю расспрашивать. А ещё… я подумала, что налететь огромной армией, поразив алмазным блеском, и захватить планету с помощью неожиданности, натиска и демонстрации силы куда легче, чем удержать планету, не имея в рядах подчинённых ни одного алмазного варлорда.

– Да, отец не… в его победах нет особого достоинства. Да, нам, его наследникам, приходилось изворачиваться и очень серьёзно рисковать, чтобы удержать в требуемых размерах его владения, но у нас не было другого выбора. Когда Деказруа отдавал приказ, нам нужно было сделать всё, чтобы его выполнить. А что было бы в случае невыполнения – об этом лучше даже не думать.

– Значит вы – не такие уж изнеженные принцы, как предполагали все.

– Сарма, дело не в этом, а в том, что оставайся мы все безвольными идиотами, совесть каждого из нас была бы чище. А моя совесть была бы чище, если бы я вырвался из плена честолюбия и просто покинул бы отца. Но я этого не сделал.

– Ты сожалеешь, что нити судьбы привели тебя сюда?

– Мне жаль говорить это, но быть честным для меня…

– Ясно… – Сарма опустила голову, но тут же подняла подбородок и улыбнулась ему:

– Потренируешь меня, когда Эю заснёт?

– Конечно. Кстати, купи мне метакарту, чтобы я мог выходить на ночные вызовы в группе захвата.

Сарма ахнула и в негодовании вскочила:

– Я только что просила, умоляла тебя меньше работать днём, а ты не только настоял на своём, но теперь ещё и ночью хочешь!..

Кармин рассмеялся:

– Ты ужасно забавная. Ночью я хочу, поверь мне, быть только с тобой.

– Тогда забудь о прошлом, обруби эту нить, – Сарма подошла к нему близко-близко, чтобы коснуться его тела своим и обдать сладкими ароматами варледи.

– Нить жизни всего одна. Обрубив её, умру я, умрёт всё, мне присущее. Останется призрак, воющий от сожаления.

– Я говорю о нити памяти, – всё нежнее говорила и смотрела Сарма.

– Если у меня есть совесть, то и нить памяти останется беспрерывной. А совесть – это то последнее, что у меня есть за исключением тебя и Эю. Или ты хочешь, что бы у меня не было абсолютно ничего своего?

– У тебя есть… одежда, – ухмыльнулась Сарма и потянула в стороны полы его верхней рубашки.

– Ничего подобного, – покачал головой Кармин, не сопротивляясь раздеванию. – Моя форма патрульного доспешника принадлежит городу, а другую одежду мне выдали в твоих застенках – она твоя. Повторюсь, у меня есть только совесть, ты и Эю. Кстати, она спит. Эю спит. И мы наконец-то можем…

– …Потренироваться?

– Нет. Я имел в виду нечто более приятное. Как ты смотришь на это?

– Ты же обещал мне именно тренировку.

– Да, но ты сейчас так близко… Для чего бы ты ни подошла и не принялась меня соблазнять, у тебя всё чудесно получилось: я очень тебя хочу.

– Нет. Я хотела, чтобы ты вспомнил, как я великолепна и отрёкся от всяких мыслей…

– Я отрёкся. И абсолютно точно готов…

– Ты оставишь доспешников?..

– Я отрёкся, но не настолько серьёзно.

– Ты шутишь!.. – поняла и возмутилась Сарма. – А между прочим, я очень и очень хочу, чтобы ты был со мной всегда!

– Когда-нибудь я возьму… отпуск, – Кармин решил, что нежность легче слов переведёт мысли Сармы в нужное направление и принялся целовать её. Но только сам задохнулся от поднявшегося волнения. И когда Сарма отодвинулась и снова потребовала от него точных дат, он вспомнил, что его серена действительно старше и опытнее его и хладнокровнее, пусть немного, но точно хладнокровнее в любви.

– Мне кажется, что всё это время ты разыгрывала страсть. Иначе почему сейчас я не чувствую в тебе того же пламени, что горит во мне?

– Кармин, – осуждающе протянула Сарма, – перестань говорить подобные вещи! Твой дневной отдых со мной слишком важен, чтобы вот так просто взять и забыть о самой его возможности.

– Забыть? Я отрёкся ото всех мыслей ради свечи блаженства с тобой прямо сейчас. Отрекись и ты.

Кармин взял лицо Сармы в свои ладони и принялся целовать её веки.

– Хорошо я…

– Скажи, что отреклась.

– Я… отрекусь… если поцелуешь… шею… сзади.

Кармин мгновенно развернул Сарму, спустил с её спины одежду и поднял волосы, чтобы увидеть, как она вздрогнула и повела плечами.

– Начинай отречение, – прошептал ей Кармин, дыханием обдавая тоненькие волоски на её шее.

– Уже почти.

– Отрекайся от всего, – низким и бархатистым голосом потребовал Кармин. – От положения, силы и власти, от семьи, империи, отрекись даже от Эю на эту свечу. Хочу любить тебя самозабвенно. Хочу, чтобы ты так же любила меня.

Он жарко поцеловал её шею, Сарма ахнула и застонала. Она так и не нашла в себе силы выговорить слово "отреклась".

Сарма Дайиси