Ты сказала, что это сработает

Я: Потрясающе.

БДРЮ: Во как? Избавилась от всех болячек?

Я: Нет. Холли все еще здесь.

В текстовых сообщениях есть еще один классный момент. Это идеальный формат для человека, который резко парирует, но в устном разговоре так же быстро спохватывается и позже сожалеет о сказанном. Конфиденциальность эсэмэс, исключающая возможность того, что кто-то подслушает, развязывала мне язык.

Не у одной Холли оперативно срабатывали мозги, когда их правильно стимулировали. Разница между нами заключалась не в том, что я не знала, как отвечать. Главное отличие заключалось в том, что Холли позволяла себе говорить все, что взбредет ей в голову, а я держала рот на замке. Благодаря этому в целом я считалась более приятной в общении, чем Холли. Но я чувствовала, что за много лет такой жизни где-то внутри меня скопился резервуар невысказанных возражений, который вот-вот взорвется. Возможно, когда-нибудь в далеком будущем мне сделают операцию на головном мозге. Нейрохирург вскроет образование в лобной доле, и оттуда с громкими воплями посыплются все мои язвительные реплики. Я представила, как шевелюра у хирурга встанет дыбом, что, разумеется, глупо, потому что они носят шапочки.

Переписка с Дрю что-то смягчила внутри меня. Дала эмоциональный выход, которого у меня до сих пор не было.

БДРЮ: Ха-ха. Но серьезно. Что ты узнала?

Ему интересно? Или это вежливость? Поддерживает беседу?

Это еще одна особенность текстового общения. «Плоскую» эмоцию можно интерпретировать как угодно. А после можно забыть, потому что разговор был пустым. Это придавало мне храбрости, которой я никогда не чувствовала, общаясь лицом к лицу. Я решила, что Дрю проявляет искренний интерес, и, снова воспрянув, начала с предыстории.

Я: Я была замужем. Муж умер до рождения дочери, восемнадцать лет назад.

БДРЮ: Мне очень жаль.

Первой типичной реакцией на мою историю было сострадание, за которым следовал спектр сопроводительных комментариев, начиная от «Он в лучшем мире» и заканчивая «Блин, вот это облом». Когда продолжения не последовало, я ответила.

Я: Спасибо.

БДРЮ: Должно быть, тебе пришлось очень тяжело. Как ты справилась?

Ну и ну, канонически правильный ответ. Это значит, следует хорошенько подумать над тем, что говорить дальше. Можно отшутиться, сказав: Пила вино. Или чуть серьезнее: Прошла курс терапии. Или загнуть в стиле поздравительных открыток: Дочь придала смысл моей жизни. Любой из этих ответов мог сгодиться и был отчасти верным, потому что на пути выживания я использовала все три способа.

Я дотронулась до экрана и напечатала: «Я построила стену». Стерла. Он так мил, что следит за состоянием Кэти. Разве он не заслуживает правды? Знала ли я эту правду? Правда была пазлом, который обретал смысл только в том случае, когда все кусочки лежали на столе, и первым таким кусочком был мой отец. Я зависла.

Я: Каким временем располагаешь? Ха-ха.

БДРЮ: У меня его уйма. Только что отдежурил. Зависаю с лучшим другом – кофе. Расскажи мне все.

Кемпер налетел на выбоину, его тряхнуло. Это был его аналог осторожного восторга, который испытала я, чувствуя к себе интерес. Я чуть не уронила телефон.

– Уиии! – завопила Саммер.

Я: Это сложно.

БДРЮ: Выкладывай.

Тогда ладно. Расстояние в интернете и искренность Дрю способствовали откровенности.

Я: Когда Джефф умер, мы остались почти совсем одни. Без семьи, на которую можно было бы опереться. Без финансовой или иной помощи.

БДРЮ: Вот засада.

Его ответ вызвал у меня улыбку, потому что да, ситуация была аховая. И потом, это была такая типично мужская реакция.

Я: Пока дочь росла, я по большей части нас вытаскивала из дерьма. Об этом мало кто знает.

БДРЮ: Знакомая история.

Его понимающее отношение удивило меня. Мне захотелось узнать больше.

Я: По собственному опыту?

БДРЮ: Люди любят судить.