Ты сказала, что это сработает

Я встала – слишком быстро, потому что у меня закружилась голова – и, пошатываясь, сделала шаг в сторону.

Марвин поддержал меня.

– Все в порядке. Там проходит нерв. Сделай вдох, это поможет сконцентрироваться.

Я последовала его совету – глубоко вдохнула и подождала, пока голова не прояснится.

– Порой я слышу слово или фразу, которые не совсем к месту. Я не слышу голосов или даже слов. Это больше похоже на мысли и чувства, которые приходят ко мне и через меня. Я их озвучиваю, но не всегда правильно понимаю слова.

Я закрыла глаза.

– Нет, все правильно. «Говори», только резче.

Я считала, что папашины разглагольствования выветрились из моей памяти много лет назад, после его смерти. Я потерла лоб, чтобы прояснить мысли.

– Вокруг тебя тяжелая энергия, и это слово находится в ее центре.

– Извини. Я – приземленное существо и далеко не загадываю. Звезд с неба не хватаю и устроена очень просто. – Я отошла на шаг и нервно засмеялась. – Когда родилась моя дочь, врачи предложили мне перерезать пуповину. Я не такая. Человек с медицинским образованием должен хотеть перерезать пуповину. Я не хотела рожать в бассейне. Я хотела как можно больше анаболиков, и мне не улыбалась мысль закапывать плаценту на заднем дворе. Я не земная. Я, наверное, пластиковая. Или, – я оглядела комнату в поисках чего-нибудь лучше пластика, но не такого земного, как земля, – я ватная. Функциональная, отчасти универсальная и совсем не сложная.

– Нет, Саманта. Ты заблуждаешься на свой счет. – Он отпустил мой локоть. – Не пойми меня неправильно: есть, как ты выражаешься, ватные люди. Но это не ты.

Где же Холли? Где шумная Холли, которая никогда не упускала случая встрять в разговор и перетянуть одеяло на себя? Мне требовалась минута, неделя, месяц, чтобы осмыслить тот факт, что я отнюдь не простой одномерный человек, а нечто иное.

– Не обязательно быть человеком определенного типа, чтобы принимать помощь земли, тотемных животных и мироздания. Они в равной мере помогают и органическим фермерам, и инвестиционным банкирам. На самом деле, – он отвел взгляд, – в остальное время я работаю бухгалтером.

Это показалось мне забавным. Я рассмеялась с облегчением, и он тоже, но тему не сменил.

– Именно поэтому ты такая тихая?

– Тихая? Ты такой меня видишь?

– Тотемное животное, которое ты призвала, – олень. Он хочет быть с тобой, если ты позволишь. Он хочет помочь тебе справиться с предстоящей задачей. Помочь тебе направить сострадание, которое ты испытываешь к окружающим, внутрь себя.

Доброта в его голосе почти добила меня. Я чувствовала, как подступают слезы, и тут, само собой, обнаружилась Холли. Не знаю, как долго она наблюдала за нами. Могла бы прервать сеанс, скомандовав «Поехали!». Но чтобы она видела, как я плачу, стоя вплотную к мужчине, держащему в руке веер из куриных перьев – тьфу! Не знаю, что я об этом думала, но окончания этого определенно никогда не услышу. Она непоколебимо верила в то, что только мысли определяют жизнь, которую ты заслуживаешь, но я знала, что разговоры о тотемных животных – это чересчур. Если она не понимала, почему Кэти так привязана к Арахису, где уж ей было понять, что призрачный олень хочет помочь мне постоять за себя? Возможно, я в нем нуждалась, но я не собиралась позволять Холли издеваться над моим, пусть даже фальшивым, тотемным оленем.

И тут на лице Холли появилась знаменитая ухмылка.

– Ну разве Марвин не чудо?

Саммер ворвалась в комнату – волосы светлые, кожа блестит. Вот оно, сладостное спасение.

Я вытерла глаза.

– Хорошо, спасибо, – пробормотала я Марвину, надеясь захлопнуть свою духовную дверь.

Саммер закинула сумку на тонюсенькое плечико, и папка с документами на кемпер исчезла из поля зрения. Шанс освободиться от нее был профукан.

– Слезы – это нормально, – убежденно произнес Марвин. – Порой люди смеются или злятся. Здесь все нормально.

Я кивнула, украдкой взглянув на Холли, которой удавалось одним движением брови выразить скептицизм, нетерпение и властность. Стыдясь того, что я нуждаюсь в ее одобрении и в то же время даю ей еще одну причину меня отвергнуть, я поникла от несправедливости.

Марвин этого не видел. Возможно, человеку, общающемуся с фантомами, нет дела до шумных полтергейстов в человеческом обличье? Он продолжал:

– Чтобы пояснить, скажу так. Если зарыться в песок и отдать негативные мысли земле, можно открыть в себе новое видение.

– В песок? В смысле, по шею?

– Можно лежа на спине. Завернувшись в простыню.

– Ну у нас на это не будет времени, – перебила Холли.

Марвин не повернулся, но заговорил с Холли:

– И очень жаль, потому что ты могла бы освободиться, и тогда твое внутреннее солнце воссияло бы. На кого ты злишься, Холли? Ты хоть знаешь?

На меня, хотела сказать я. Она злится на меня, а я ужасно боюсь узнать, что такого сделала, потому что вдруг я это заслужила и не смогу исправить? И еще я бы добавила: Поэтому я не стану говорить об этом.