Ты сказала, что это сработает

– Я просто пытаюсь подружиться. Улыбнись, сладкая.

Он поднял Юту, и крошечное тельце котенка повисло в воздухе.

Мне хотелось одного – подбежать и сделать так, чтобы Холли обрела силу, возмутилась и дала отпор. Я пронеслась через ряды с конфетами, по пути сбив с полки упаковку со снэком. Хорошая, аккуратная девочка во мне почти остановилась, чтобы поднять ее, но я подумала: «Э, нет, Человек-Паук не поднимает бисквиты с кремовым наполнителем. Уборка – не его профиль».

Оказавшись рядом с Холли, я обняла ее и, к нашему общему удивлению, сказала:

– Привет, любимая. Что так долго?

И поцеловала ее в губы. Почти. Мимо губ я промахнулась и угодила ей в край левой ноздри. В чрезвычайных ситуациях пролететь мимо кассы – обычная история. Я развернулась и обняла Холли за плечи. Она схватила меня за талию и удивленным голосом произнесла:

– У него Юта.

Я повернулась к дальнобойщику.

– Давай сюда, – сказала я и решительно вырвала котенка у него из лап. – Милая, ты бы приглядывала за девчонкой.

С этими словами я положила Юту на шею Холли. Та прижала ее к плечу и что-то пробормотала. Я почувствовала, как моя подруга, моя подруга, выпрямилась, воспрянув духом.

У мужика был огромный пивной живот и желтоватые пальцы заядлого курильщика – из его нагрудного кармана торчала пачка сигарет. На правом рукаве коричневой куртки «Кархарт» виднелись две прожженные дырки. Еще ему не помешала бы хорошая зубная щетка.

Мое решительное поведение не остудило его пыл.

– Твоя подружка малость ошиблась. Я застукал ее выходящей из мужского сортира.

Он мазнул глазами по Холли. Ну да, мы стояли перед закрытой дверью мужского туалета и в шаге от коридора, который вел к заплесневелым душевым кабинам стоянки дальнобойщиков.

– Женский туалет забит.

Холли откашлялась, ее голос стал тверже. Она крепче обняла меня за талию.

– Я предложил ей составить компанию.

Мужик искоса посмотрел на нас обеих. Мне пришло в голову, что заправщик неслучайно отсутствует. Ситуация была сюрреалистичной, как будто это происходило не с нами, а, скажем, в кино.

Возможно, именно это – ощущение невероятности происходящего – и решило дело. Это и то, что я уже была сыта по горло своим необоснованным бессилием. Меня тошнило от людей, считающих, что могут манипулировать посредством запугивания, как это делал мой отец. Или что при разводе имеют право на собаку больной женщины только потому, что у них есть деньги.

Я встала между мужиком и Холли. Вытянула руку, как швейцар, и сказала:

– Ты в душ шел? Вот и иди. Мы тебя не задерживаем. И зубную щетку прихвати за наш счет.

И я подмигнула. Впервые в жизни я одним взглядом ударила ниже пояса.

Он смерил меня взглядом с головы до пят.

– Ну ты стерва.

– Ты трюизм, – сказала я. – Стереотипный тролль, – пояснила я его крошечному мозгу. – Тролль, который задирает женщин, котят, а возможно, и младенцев.

Навыки оскорбления у меня проржавели, и сейчас это было очевидно.

Он сделал шаг вперед. Плана у меня не было. Позади нас была стена. На меня пахнуло дизельным топливом, в его бороде я заметила кусочек чипсов «Начос». Это была абсолютно бесполезная деталь.

Холли схватила мою руку холодными, как тиски, пальцами, потянула так, что мы встали рядом, и возродившаяся Жесткая Холли Яйцебой сказала:

– Проваливай, тролль!

Должно быть, в ее голове это звучало намного лучше. Дальнобойщик еще на шаг придвинулся к нам и занес кулак. Я отпрянула, закрыла глаза в ожидании удара, и тут Холли толкнула его в грудь.

Саммер мы услышали раньше, чем увидели:

– Эй ты, мешок с дерьмом, – произнес ее диснеевский голос.

Мы втроем повернулись, точно не скоординированная команда по синхронному плаванию. Саммер держала над головой красно-белую пластиковую бейсбольную биту в картонной упаковке. Не будь мое изумление столь велико, я бы рассмеялась.

Саммер размахнулась широко и неточно и сбила на пол пакет картофельных чипсов. Затем она перегруппировалась и снова занесла биту, без слов давая понять, что она еще не закончила.

– Вали отсюда, – сквозь стиснутые зубы сказала Саммер.

Из-за кассы и барьера из оргстекла показалась личность с каштановой шевелюрой и в очках с черной оп- равой.

– Вот ты где! – заорала я. – Спрятался, трусишка. Звони в полицию!

– Звони в полицию! – повторила Саммер, глядя на дальнобойщика.

Она сделала еще один замах и на этот раз на редкость точно поразила цель. Пакет с кренделями в шоколаде свалился с крючка возле упаковок с вяленой говядиной и полетел. На пике дуги у огнетушителя он затормозил, а затем исчез из виду.

– Что за?.. – сказал дальнобойщик.

– Эй! – завопил мужик за прилавком. – Не трогайте товар!

Саммер подняла над головой биту и обрушила ее на витрину «Фаньонс». И, о боже, в этот момент до меня, наконец, дошло. «Фаньонс» – это же веселый лук[14]. Безудержная и вершащая самосуд Саммер взмахнула битой и опрокинула вращающуюся стойку с солнцезащитными очками. Пластиковые оправы разлетелись по полу, а следом с грохотом рухнула хлипкая стойка.

– Это за то, что не позвонил в полицию.