Ты такой светлый

К Лив Мерете начинает возвращаться вера в меня. Она испытывает колоссальное облегчение. Она видит, что я – это все тот же я. Она видит, что мы еще можем вернуть то хорошее, что нас связывало.

Все хорошо. Не буду больше писать. Слова могут меня разрушить.

16 июня 2014

Жаркий день. Тут в горах сильно припекает!

Когда мы выехали из поселка и двинулись вдоль берегов озер вверх, в горы, я с каждой минутой все сильнее ощущал этот подъем, подъем навстречу неукротимому свету. Мы взяли с собой соседского мальчика Эйольфа, это хорошо для Магнуса. Лив Мерете снова смотрит мне в глаза, и – что еще лучше – я сам себя узнаю. Мутная хворь, засасывавшая меня, кажется такой далекой, бессильной, нелепой. Больше всего меня мучает чувство стыда за то, что я ей поддался.

Мы с мальчишками сходили в поход, развели костер, обстрогали прутики, насадили на них сосиски и пожарили. Отличный парень этот Эйольф, шустрый и бойкий. Он мало походит на отца, Йоргена, гораздо больше на свою неуемную мать, нашу соседку Вибеке.

Господи боже мой, я опять чувствую себя собой, какое же райское облегчение. Снова все дается мне легко.

Сегодня займусь любовью со своей женой.

17 июня 2014

Не поверите, вдруг откуда ни возьмись на нашей веранде возникли Йорген с женой. Прикольно! Возвращаемся мы с мальчишками с горной рыбалки, а они там стоят. Мне такая непосредственность по нраву. В наши дни люди слишком опасаются всего, слишком боятся сделать неверный шаг. Излишняя регламентация повседневной жизни – вещь нездоровая.

Я так и сказал сегодня Йоргену. Жизнь, сказал я, это просто чудо. Она прекрасна до невыносимости.

Во мне все затрепетало, когда я произнес эти слова.

Наверное, в том и дело, что я не в состоянии вынести неописуемую, всепобеждающую красоту жизни, потому что принимаю ее слишком близко к сердцу.

28 июня 2014

Колоссальное облегчение. На молодое поколение фламандская живопись нагоняет скуку. Наверное, они предпочли бы величественному городу, где в нетронутом виде сохранилось так много средневековой архитектуры, что‐нибудь другое, но нам в Генте хорошо.

Мы с Лив Мерете снова смотрим друг другу в глаза.

Достаточно совсем небольшого усилия. Вчера в ресторане, где мы ужинали вместе с Рикхардами, я под столом взял ее ладонь в свою. Дети наслаждались спагетти. Она не вырвала руки, а пожала ее и посмотрела на меня тем же взглядом, каким она впервые одарила меня двадцать лет тому назад.

Колоссальное облегчение. Все дурное позади. Вокруг только хорошее. Будем просто наслаждаться отдыхом, писать я больше не буду. Незачем больше. Скоро выкину этот дневник.

4 августа 2014

Провели чудесный день вместе с соседями, Йоргеном и Вибеке. Начинаю понемногу понимать, что она за человек. Тут главное не слишком мудрствовать, не поддаваться эмоциям и не придавать слишком большого значения ни ее словам, ни ее косым взглядам.

Дети играли в саду, загорелые, веселые.

Писать о счастье трудно. Значит, хороший знак, что я больше не пишу.

13 августа 2014

(Темная бездна.)

14 августа 2014

Темная бездна!

15 августа 2014

Нет!

16 августа 2014

Нет!

17 августа 2014

Деготь. Кровь.

18 августа 2014

Рильке говорит:

Боли не бойтесь!.. Вся тяжесть, все горе

это земное, оно для земли.

Тяжкие горы, тяжелое море[6]…

2 сентября 2014

Как бы мне хотелось сбросить маску, соскрести фальшь с полотна и быть собой настоящим. Ради вас, дорогие мои. Но меня пожирают змеи, пожирают черви, мухи, мураши, и я не живой больше, я не дышу.

Темная бездна объяла все, я теряюсь в ней. Великий властитель вылупился из куколки и жаждет повелевать.

Ногти впиваются в плоть.

Я больше не красив.

3 сентября 2014

Простите меня.

3

Пару часов назад заходил мой отец.

Уже октябрь, природа облачается в охру. Осенью погода у нас на побережье бывает грозной и непредсказуемой. Все говорят: чтобы жить здесь, нужно любить ветер и волны. Не знаю, для меня это не проблема. Это мой край, и делу конец: я здесь родился, здесь собираюсь работать и жить, как умею и как могу, так я решил. Ну и хочу по возможности поездить по миру, посмотреть, что за люди в нем живут.

Уже целый месяц прошел, как застрелился наш сосед, и острота потрясения, пожалуй, немного спала, но, по моим ощущениям, волны этого события все еще расходятся вокруг нас. Хеге Ирене – та, что сбила лису, – снова тщательно намыла дом Хогне. Заезжал риелтор оценить его стоимость, так что, думаю, скоро перед домом снова установят табличку с объявлением о продаже.

Мы начинаем понемногу приходить в себя. С грехом пополам. Вибеке забила на всю эту историю, не хочет ее вспоминать и разговаривать о ней. Так уж она устроена, моя жена. Вытеснение, говорит она, это недооцененный в наши дни механизм психологической защиты. Не зря она так хорошо ладит с моим отцом.

Давеча сидел он тут у нас в гостиной на краешке стула, прихлебывая кофе из чашки и потирая ляжки ладонями, он всегда так делает, когда не в духе и жаждет высказаться. Что‐то у него с правым бедром – беспокоит его, и с настроением – тоже не дает ему покоя. Мы заговорили о сентябрьском самоубийстве соседа. Отец искоса зыркнул на меня по‐волчьи, мне этот его взгляд знаком.