Ты убит, Стас Шутов

– Говорю, алгебра у тебя была! Не биология! ― сложив руки рупором, проорал Буряков. ― Многочлены, а не членистоногие!

– Не слышу! ― Я поманил его пальцем.

И, когда Буряков, довольный шуткой, подошел и наклонился ко мне, чтобы проорать в ухо, я схватил с доски железный угольник и врезал ему по лицу.

Из носа девятиклассника фонтаном брызнула кровь. Линолеум покрылся россыпью красных бусин. Не дожидаясь, пока Буряков придет в себя, я вцепился в его плечи ― и изо всех сил толкнул в сторону окна, которое находилось прямо за ним. Звон показался таким пронзительным, что захотелось закрыть уши ладонями.

Буряков после этого случая не только не оставил меня в покое, но рассвирепел еще сильнее. Скандал в школе вышел большой. Но мой папа, который состоял в приятельских отношениях с директором, все уладил. А вот дома грянула буря.

– Успокойся, Олег. У него сейчас сложный период, он остро на все реагирует…

– Успокойся? Твой сын вышибает окно телом другого пацана, а ты говоришь мне успокоиться?! – орал папа, которого мама пыталась утихомирить.

Это был первый раз, когда в общении с мамой папа назвал меня «твой сын». Я еще не знал: отцу так понравится это новое прозвище, что теперь оно будет слетать с его языка довольно часто. Намного чаще, чем имя. Моя злость росла, как снежный ком. Одно цеплялось за другое. К счастью, хотя бы мама была пока на моей стороне.

– Его надо сдать в закрытый интернат! Ты подумала, какой он пример показывает нашей дочери?!

Я подслушивал ссору, стоя за приоткрытой дверью. Вот оно как ― «наша дочь» и «наш дом», но «твой сын».

После этого я затих и затаился. Теперь мне очень хотелось отомстить отцу за все обиды и заставить пожалеть о сказанном.

И случай вскоре представился.

* * *

Мы с Яной часто играли во Франкенштейна, в психбольницу, инквизицию и камеру пыток. Но сегодня я придумал что-то новенькое.

Я поставил перед сестрой три стаканчика с водой.

– Тут и тут ― смертельный яд, ― сказал я. ― А тут ― большая порция смелости. Отменной смелости, самого лучшего качества.

Янины глаза загорелись. Я знал: за последние полгода сестра превратилась в ужасную трусиху. Она боялась насекомых, огня, грозы, мышей, собак, темных шкафов и вообще ― темноты. А чаще всего ― людей. Ведь люди хуже самых страшных монстров, они ― те, кто создает монстров. Янка видела на моем примере, что могут сотворить люди с другими. Я никогда не скрывал от сестренки, что́ на самом деле произошло в тот день, и рассказал в подробностях, хотя родители запретили.

С тех пор Янка стала трусишкой. Ее даже в школе поддразнивали.

Я еще раз показал, в каких стаканах яд, в каком ― смелость. А потом быстро поменял стаканы местами несколько раз. Яне нужно было проследить за «смелостью» и не ошибиться. Яда нигде, конечно же, не было, вместо него я подлил в два стакана слабительного, чтобы было правдоподобно. Роль «смелости» сыграла простая вода, разбавленная сиропом со вкусом ирисок.

Проследив за стаканами, Янка уверенно показала на один из них, а затем выпила. Пару следующих часов она прислушивалась к своим ощущениям. Не умирала ли она? Никакого расстройства у Яны не было. Сестра уверилась, что выбрала верный стакан.

Субботу мы всей семьей провели в «Икее». Янка с восторгом бегала кругами, постоянно возвращалась ко мне, хватала за руку и возбужденно тащила меня «что-то показать».

После мы закупились продуктами в «Ашане». Родители загружали пакеты в машину, а мы с Яной покатили тележку к пункту сдачи, чтобы забрать десятирублевую монетку. Яна сидела в тележке, а я ее вез. Остановившись у входа на закрытую подземную парковку, я поглядел вниз, на крутой въезд.

– Ян, давай проверим твою смелость? ― спросил я.

– Как?

– Тебе надо съехать отсюда.

– Прям туда? ― У сестры от ужаса округлились глаза.

– Ага.

После спуска дорога шла по прямой, и если Яне повезет, она никуда не врежется.

– Мне страшно! ― пискнула она.

– Что? ― рассмеялся я. ― Тебе не может быть страшно, ты выпила столько смелости, что теперь хватит на всю жизнь! Это остаточное, смелость еще не усвоилась полностью. Давай, не бойся!

Сестренка несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Зажмурилась, крепко вцепилась в тележку. Я подкатил ее к крутому спуску ― и тут заметил, что родители обратили на происходящее внимание.

– Готова? ― быстро спросил я.

– Да!

Папа уже бежал к нам, размахивая руками и что-то крича. С наслаждением отметив ужас в его глазах, я улыбнулся и разжал руки. Я победил, пап.

Янка получила пару ушибов и трещину в скуле: тележка не помчалась по прямой, как я рассчитал, а свернула вбок и врезалась в столб.

После этого случая отец перестал разговаривать со мной. Он все чаще ночевал не дома, а мама все больше пила.

5