Ты умеешь хранить секреты?

– Он должен был разбиться, – произношу я после напряженной паузы. – Это символ: я готова отбросить все, что было между нами. Поскольку знаю – это не то, что нужно мне.

– По-моему, он все-таки разбился. – Коннор поднимает чайник и принимается осматривать. – Видишь, трещинка.

– Значит, все.

– Но мы все-таки могли бы им пользоваться.

– Нет. Не могли бы.

– Заклеить скотчем или…

– Но он уже никогда не будет прежним.

– Понятно, – медленно выговаривает Коннор.

Кажется, он действительно понял.

– Что же, тогда я пойду. Позвоню в агентство и скажу, что мы… – Он замолкает и вытирает нос.

– Хорошо, – выдавливаю я не своим голосом и добавляю: – Пожалуй, лучше, чтобы на работе об этом не знали. Пока.

– Конечно, – кивает он. – Я никому не скажу.

У самой двери Коннор вдруг оборачивается и сует руку в карман. Голос его слегка дрожит:

– Эмма, вот тут билеты на джазовый фестиваль. Возьми, это тебе.

– Что? – в ужасе шепчу я. – Коннор, не надо! Они твои!

– Нет. Я знаю, как тебе хотелось услышать квартет Деннисона. – Он сует мне в руку яркие бумажки и сжимает мои пальцы в кулак.

– Я… Коннор… просто не знаю, что сказать…

– Джаз останется с нами навсегда, – выдыхает он, прежде чем закрыть за собой дверь.

11

И с чем я осталась? Ни повышения, ни бойфренда. Только распухшие от слез глаза. И все считают меня спятившей.

– Ты в своем уме? – восклицает Джемайма приблизительно каждые десять минут.

Сейчас утро субботы, которое мы встречаем как обычно: халаты, кофе и тяжкое похмелье. Или, как в моем случае, разрыв.

– Ты хоть понимаешь, что он был у тебя в кармане?! – сокрушается она, не поднимая головы, поскольку сосредоточенно красит очередной ноготь на ноге в младенчески-розовый цвет.

– Я была твердо уверена, что уже через шесть месяцев он наденет тебе на палец колечко.

– А по-моему, именно ты утверждала, что я погубила все шансы на удачный брак, согласившись съехаться с ним, – мрачно напоминаю я.

– Но в случае с Коннором, я думала, у тебя все схвачено! – Она качает головой. – Ты точно рехнулась.

– Ты тоже так думаешь? – обращаюсь я к Лиззи. Та устроилась в качалке, обхватила колени руками и жует тост с изюмом. – Только честно!

– Нет, – бросает Лиззи. Звучит это неубедительно. – Конечно, нет!

– Думаешь?

– Просто… просто вы казались такой чудесной парой!

– Знаю. Знаю, что со стороны именно так и казалось. – Я замолкаю, старательно подбирая нужные слова. – Но, честно говоря, я никогда не была с ним самой собой. Всегда чувствовала себя как на сцене. Ну, понимаешь, это происходило как бы не со мной. Словно не в реальной жизни.

– И это все?! – перебивает Джемайма с таким видом, будто я брежу. – И только поэтому ты порвала с ним?

– Это достаточно веская причина, не находишь? – вмешивается моя верная подруга.

Джемайма непонимающе смотрит на нас.

– Конечно, нет! Эмма, пойми, если бы вы стояли до конца и разыгрывали идеальную пару достаточно долго, то и превратились бы в идеальную пару!

– Но… но мы не были бы счастливы!

– Вы стали бы идеальной парой, – повторяет Джемайма, словно объясняет простую истину очень глупому ребенку. – И, естественно, были бы счастливы.

Закончив работу, она осторожно встает и проходит к двери.

– Так или иначе, а в отношениях без притворства не обойтись.

– Неправда! По крайней мере так не должно быть!

– Но почему? Честности и откровенности между мужчиной и женщиной придается слишком большое значение, – усмехается Джемайма. – Моя мать тридцать лет замужем за отцом, а он до сих пор не подозревает, что она не натуральная блондинка.

Она исчезает за дверью, а мы с Лиззи переглядываемся.

– Думаешь, она права? – шепчу я.

– Не-ет, – нерешительно тянет Лиззи. – Конечно, нет. Отношения должны строиться на… на доверии… искренности… – Она замолкает и встревоженно смотрит на меня. – Эмма, ты никогда не говорила о том, что на самом деле испытываешь к Коннору.

– Да… я никому не говорила, – подтверждаю я и тут же понимаю, что это неправда. Но как скажешь лучшей подруге, что я выболтала совершенно незнакомому человеку куда больше, чем ей?

– Знаешь, жаль, что ты не была со мной откровенна, – серьезно говорит Лиззи. – Эмма, теперь все должно измениться! Примем твердое решение отныне говорить друг другу все! Мы не должны ничего скрывать. Ведь мы же лучшие подруги!

– Заметано! – говорю я, подхваченная волной теплых чувств, и, подавшись вперед, обнимаю ее.

Господи, как же она права! Нам нужно почаще откровенничать друг с другом! Не стоит замыкаться в себе! Что ни говори, а мы знакомы больше двадцати лет!

– И если теперь мы открываем друг другу все… – Лиззи откусывает кусочек тоста, искоса смотрит на меня и неожиданно спрашивает: – Скажи, твой разрыв с Коннором имеет какое-то отношение к этому человеку? Человеку из самолета?

Сердце знакомо сжимается, но я, стараясь не обращать внимания на всякие глупости, продолжаю пить кофе.

Связан ли мой разрыв с Коннором с… Нет. Нет, никоим образом.

– Нет, – отвечаю я, не поднимая глаз. – Никоим образом.

Мы обе молча смотрим на телеэкран, где Кайли Миноуг дает интервью.