Ты умеешь хранить секреты?

– Ну… во сне. – Она смотрит прямо на меня. На щеках полыхают красные пятна. – Я на что-то годилась?

– Лиззи… – начинаю я, мучительно морщась.

– Я была настоящим дерьмом, верно? Настоящим дерьмом! Так я и знала!

– Нет, конечно, нет! – уверяю я. – Ты была… ты была просто…

Поверить невозможно, что я вполне серьезно рассуждаю о сексуальных доблестях своей лучшей подруги в лесбийском сне.

– Послушай, нельзя ли оставить эту тему? Мне и без того сегодня досталось.

– О боже, конечно! – покаянно кивает Лиззи. – Прости, Эмма. Должно быть, ты чувствуешь себя…

– …целиком и полностью втоптанной в грязь, униженной и преданной, – заканчиваю я, пытаясь улыбнуться. – Да, ты, можно сказать, попала в самую точку.

– Значит, кто-то из офиса видел передачу? – сочувственно спрашивает Лиззи.

– Кто-то? – Я круто разворачиваюсь. – Лиззи, ты что, не помнишь? Я ведь не зря просила тебя записать интервью на видео! Спроси лучше, кто его не видел? И все поняли, кого Джек имел в виду! И все смеялись надо мной. А мне хотелось только свернуться клубочком и умереть…

– Кошмар, – ужасается Лиззи. – Неужели?

– Это было ужасно! – Я закрываю глаза в новом приступе горчайшей обиды. – Мне еще никогда не было так стыдно. Словно меня выставили… голой перед всем светом. И теперь весь свет знает, что я считаю стринги неудобными, что я не занимаюсь кикбоксингом, что никогда не читала Диккенса. – Голос дрожит все сильнее, и тут я, неожиданно для себя, громко всхлипываю. – О боже, Лиззи! Ты была права. Я чувствую себя такой… словом, полной дурой. Он вправду использовал меня, с самого начала. И никогда мной не интересовался. Я… я была для него просто средством исследования рынка.

– Но ты не можешь этого знать! – с досадой восклицает она.

– Знаю! Конечно, знаю. Поэтому его и захватила моя жизнь. Поэтому он и ловил каждое мое слово. Не потому, что любил меня. Просто сообразил, что его покупатель, на которого он хочет ориентироваться, здесь, прямо под носом. Та самая обычная, ничем не примечательная девушка с улицы – рядом. При других обстоятельствах он и не посмотрел бы на нее! – Я прерывисто всхлипываю. – Ведь как он описал меня в интервью! Как заурядную серость!

– Вранье! – свирепо шипит Лиззи. – Ты не серость!

– Именно серость. Обыкновенное ничтожество. И я оказалась так глупа, что ему поверила. Искренне поверила, что Джек меня любит. Ну… не совсем любит. – Я чувствую, что краснею. – Ну… понимаешь, испытывает ко мне то же, что я – к нему.

– Понимаю, – кивает Лиззи с таким видом, словно вот-вот заплачет сама. – Ты… в самом деле… его…

Она бросается ко мне и крепко обнимает.

И неожиданно неуклюже отстраняется.

– Надеюсь, я не смущаю тебя? То есть… не завожу или что-то…

– Лиззи, в последний раз – я не лесбиянка! – раздраженно втолковываю ей.

– Ладно, – поспешно соглашается она. – Хорошо. Прости. – Она снова стискивает меня и встает. – Пойдем. Тебе нужно выпить.

Мы выходим на крохотный, заросший плющом балкон, который хозяин при сдаче квартиры описывал как «просторную террасу на крыше», садимся на солнышке и пьем шнапс, купленный Лиззи в прошлом году в магазине дьюти-фри в Германии. При каждом глотке во рту невыносимо горит, но через несколько секунд по телу разливается приятное тепло.

– Мне следовало знать, – повторяю я, глядя в стакан. – Следовало знать, что мультимиллионеры не обращают внимания на таких, как я.

– Невозможно поверить, – в тысячный раз вздыхает Лиззи. – Невозможно поверить, что все это было подстроено. А начиналось так романтично! Он даже не поехал в Америку… и автобус… и розовый коктейль…

– В этом все и дело. – Слезы снова подступают к глазам, и я яростно их смаргиваю. – Это и есть самое отвратительное! Он точно знал, что понравится мне. В самолете я призналась, что мне надоел Коннор. Он понял, что в моей жизни не хватает волнений, интриг и большого романа. Вот и скормил мне все, что, по его мнению, я проглочу. А я верила… потому что хотела верить.

– Ты вправду считаешь, что все было задумано заранее? – спрашивает Лиззи, кусая губы.

– Еще бы, – отвечаю я со слезами. – Он специально преследовал меня, наблюдал, смотрел, что я делаю, хотел влезть в мою жизнь. Вспомни, как он заявился в спальню и всюду совал свой нос! Расспрашивал про каждую мелочь! Наверняка потом все записывал. Или держал в кармане включенный диктофон. А я… я сама же его и пригласила! – Делаю огромный глоток шнапса, и меня передергивает. – Никогда больше не смогу доверять мужчине. Никогда.

– Но он казался таким милым, – скорбно шепчет Лиззи. – Просто не верится, что он циник!

– Лиззи! Пойми! Такие люди не могут подняться на самый верх, не топча по пути людей. Они не имеют понятия о милосердии. Жестокость у них в крови.

– Правда? – удивляется Лиззи, сморщив лоб. – Может, ты и права. Боже, как тяжело такое сознавать.

– Это Эмма! – слышится пронзительный голос, и на балконе, яростно щурясь, возникает Джемайма в белом халате и с косметический маской на физиономии. – Как же! Мисс Я Никогда Не Беру Твою Одежду! Ну, что скажешь насчет моих туфель «Прада»?

О боже. Какой смысл теперь лгать?