Ты забыла свое крыло

— Тут близко отличный грузинский ресторан! — вскричал я.

— Нет! Тут есть рядом кафе. Без алкоголя! — мрачно добавил он.

Пошли. Да, крепкого алкоголя не было. Но было пиво! Правда, лишь двух сортов. Но мне хватило! Пражское — «Велкопоповицкий козел» и братиславское — «Златый фазан». Почему-то волнуясь, я выбрал второе.

Мы вяло говорили о том о сем. Паша собирался купить тахту. Это настораживало. Говорили о тахтах. И только сделали по глотку, Паша тут же начал завывать свои стихи:

— Люблю зака-аты!

— И отка-аты! — подхватывал я.

Вдруг ожил мобильник: звонил, что интересно, тот самый человек, В.Г., который оказался в соседнем доме в Москве, когда решалась моя судьба, ставший за эти десятилетия большим начальником.

— Ты что делаешь с двадцатого по двадцать седьмое?

— А что? — взволновался вдруг я.

— Да надо поехать на одну ярмарку.

— В Братиславу?! — воскликнул я.

— Откуда ты знаешь? — изумился он. — Мы минуту назад решили!

— Сам удивляюсь!

Про братиславское пиво я уж не стал говорить: не надо казаться проницательнее начальства.

— Что, опять что-то? — проворчал Паша.

— Я быстро! — пообещал я.

Конечно, скептик тут скажет: «Ну и что? И без всякого пива раздался бы звонок». Но лучше все-таки верить, что чудеса случаются по твоей воле, тем более что так оно и есть.

С В.Г. мы сидели в пивной на корабле, на берегу Дуная, пустынного по случаю ноября, и вспоминали нашу жизнь.

— А помнишь, как ты позвонил, не зная адреса, и рядом в доме оказался, и через минуту стоял передо мной?

— Конечно! Благодаря тебе и дела пошли. И до сих пор идут! И вот мы опять с тобой!

— А у меня с того момента появился в жизни какой-то высший смысл. Спасибо тебе!

— И тебе!

— А помнишь, как на Парижской ярмарке, в две тысячи четвертом, ты погнался за москвичами и о стеклянную дверь лоб разбил? Но потом оказался в Елисейском дворце — самый первый? Ну давайте, за нашу удачную жизнь! — В.Г. поднял бокал.

И мы выпили. С нами сидел еще один начальник, Е.Р.

— Да! — Е.Р. вдруг ударил себя по карману. — Я же Попову деньги привез за переведенное на китайский. Во, — достал конверт, — целая пачка юаней.

— Сколько же там в европейской валюте?

— Сейчас! — Е.Р. посчитал на айфончике. — Девятьсот восемьдесят два!

— Что-о?

— А чего? — удивился Е.Р. — Много? Или мало?

— Ровно!

— Ровно — как?

— Ровно, как одна недавняя сумма, которую я уплатил в страданиях! И вот.

Е.Р. сказал:

— А с Поповым на каждой ярмарке что-нибудь происходит. Вот пивка братиславского выпил, в больницу собираясь, и в Братиславе оказался. Я потом всем рассказываю...

— Да. — Я кивнул. — А однажды, еще на службе в НИИ, я вернулся из командировки, вошел в нашу комнату — и люстру, которая в этот момент свалилась, поймал. И вижу в этом свой долг!

Бух! Бух! Сотрясаются стекла. Что за народ? Не выключают ни днем ни ночью. Тяжелый рок, называемый ими музыкой, перетряхивает всего! И главное — душу! Вот только это ты и заслужил? В подтверждение добавили громкость. Удары те выбивают из тебя все, чем гордился. Интеллектуал? Весельчак? Но не сейчас. И не здесь. И уже никогда. Тяжелый рок наступает, тупо и безлико!

Другое дело, когда мы с друзьями поплыли по Ладоге на маленьком катере. И я взял переносной свой магнитофон, «маг», как говорили тогда. И думаю, соседи по коммуналке, не разделяющие моих пристрастий, вздохнули с облегчением. И когда над угрюмой гладью стали вдруг собираться тучи, врубили наш любимый «Рок эраунд зе клок» бессмертного Элвиса. Но там вокруг хотя бы не было никого!.. Ну как никого? Примерно через минуту из темной воды рядом с бортом вдруг резко высунулась абсолютно лысая черная голова с возмущенно вытаращенными глазами и не мигая смотрела нас. Некоторое время нами владел ужас. Примерещилось? Но башка не исчезала! Наверно, примерно так я бы теперь смотрел на верхних соседей, если б ворвался к ним. И думаю, они бы ужаснулись, как я тогда. Я робко выключил музыку.

— Тюлень? — неуверенно проговорил Никита, наш капитан, и мы дико захохотали, и возмущенный наш гость — а вернее, хозяин — тут же исчез.