Тыквенное семечко

— Одна моя знакомая кикимора напечатала рекламу стирки белья. И реклама красивая такая получилась, в стихах. Мол, так постираю, что все будет как новое. И как пошли к ней клиенты со всех сторон, даже те, кто сроду белья не носил, им просто цветные картинки больно понравились. И выстроилась к ней огромная очередь до самых Северных гор. Она теперь не ест, не спит, все стирает… ну, пойдем в типографию? — спросила она напрямик, заметив, что аптекарь о чем-то задумался.

Тот сначала поворчал немного, а потом и сам призадумался — а что, если Тюса права? Вон и Мимоза напечатала рекламу своего 'Теплого сада' и разослала с голубями по всей долине, не боится делать что-то новое. Он еще походил немного, ссутулившись перед стеллажом, а потом накрутил вокруг шеи шарф и пошел в типографию.

И вот сегодня Тюса перекладывала травы, любуясь новой упаковкой.

— Смотри, как красиво у нас теперь будет, — обратилась она к Малинесс де Пузырино, молчаливо наблюдавшей за происходящим. Тюса поставила на полку первую партию и захлопала от радости в ладоши. В аптеку в основном приходили больные ливнасы, с печальными лицами и грустными глазами. А когда они на стеллажах видели тоже все печальное и грустное, то печали и грусти становилось в два раза больше. А теперь-то точно будет все не так, это, как Зеленыч говорит, и пиявке понятно!

Кикиморка весело раскинула руки и закружила по аптеке, иногда налетая в танце на пустые картонные коробки. Вдруг ей захотелось повторить то акробатическое движение, которое делала маленькая циркачка, выступавшая на празднике — дотянуться пальцами ног до затылка. Но то ли ноги у циркачки были длиннее, то ли затылок более выпуклый, но нога кикиморки категорически не хотела повторять подобный трюк. Тюса вдруг ужасно разозлилась на отсутствие у себя подобной гибкости и решила, во что бы то ни стало довести начатое дело до конца. Она развернулась спиной к стене, на которой висели плакаты с травами, подняла правую ногу назад, и, прижав ее коленом к стене, стала изо всех сил тянуть к макушке.

В этот момент колокольчик весело звякнул и на пороге появился Дук. Он даже снял темные очки, чтобы получше рассмотреть произведение акробатического искусства, так неожиданно найденное в аптеке.

Кикиморка смущенно побежала за прилавок, перевернув по дороге коробку с чистотелом.

— Ты занимаешься йогой? — уважительно спросил Дук, поднимая чистотел с пола.

Кикиморка побоялась, что не сможет повторить сложное слово, значение которого она совершенно не поняла, поэтому ответила так же, как отвечала ее бабка на вопросы, ответы которых не знала — нарисовала в воздухе рукой кривую загогулину с умным выражением лица.

Дук понимающе закивал и стал рассматривать плакаты на стенах.

— Я, собственно, пришел, чтобы сказать тебе, что это Адмиральша все рассказала журналисту. Я через свои источники выяснил. Так что ты можешь снова выходить на работу, — он лучезарно ей улыбнулся.

Тюса скрестила руки на груди и покачала головой.

— Ну, уж дудки! У меня и тут работы невпроворот, — ответила она Дуку, кивнув на коробки, разбросанные по полу.

* * *

— А вот и я, смотрите, сколько мильвериса нашел! — Грелль топтался около входной двери своего ясеня, ожидая, что кто-нибудь выйдет ему навстречу.

Но в доме стояла непривычная тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Грелль торопливо заскочил в комнату и посмотрел на кровать Регора — она была пуста, покрывало аккуратно застелено. У Грелля внутри прокатился холодок, и все сжалось от напряжения. Он бросил мильверис на кухонный стол и выскочил наружу.

Грелль в растерянности закружил вокруг ясеня, соображая, в какую сторону лучше пойти, как вдруг услышал, что недалеко заржала лошадь. Он побежал в ту сторону и вскоре оказался на широкой поляне, где паслись лошади Регора. Поляна была залита обеденным солнцем, из-под прошлогодней листвы пробивалась нежная светло-зеленая травка. Все вокруг было синим от колокольчиков пролесков, покрывших землю нарядным ковром. И на этом лазурном фоне три гнедые лошади, освещенные солнечными лучами, смотрелись неожиданно и ярко.

Регор сидел в тени большого дерева и слушал, как ссорятся в ветвях две птицы. Он увидел брата и приветственно поднял руку.

— Приветствую тебя, Истребитель Унук-Эльхайев! Наверняка подумал, что я смылся, — усмехнувшись, сказал он.

Грелль сел рядом с Регором и поймал себя на мысли, что он радуется, как ребенок, его присутствию.

— Как нога? — спросил он, чтобы скрыть свое смущение.

Регор выплюнул травинку и, поправив шляпу рукой, внимательно посмотрел на брата.

— Ты ведь не это хотел спросить, — он повернул голову к лошадям и громко свистнул. Лошади громко заржали и повернули к нему голову. Он помахал им рукой и снова посмотрел на Грелля. Тот наблюдал за дятлом, прыгающим по узловатой ветке.

— Хотел спросить, может остаться тебе здесь, у меня, как ты на это смотришь? — он потер подбородок и вопросительно поглядел на Регора.